Они обе захихикали, представив своего неразговорчивого отца на встрече клуба любителей чтения, обсуждающих за шардоне, как меняются по ходу книги персонажи.
– Он теперь смотрит телевизор, – заметила Эми. – А раньше никогда его не включал.
– Знаю, – отозвалась Бруки. – Недавно он рассказывал мне длинную и запутанную историю о семье, в которой младший сын погиб в автокатастрофе. Оказалось, это сюжет какого-то фильма. А я думала, правда.
Это было несколько месяцев назад. У Бруки теперь почти не осталось времени на разговоры, так как она открыла собственную физиотерапевтическую клинику, а это серьезный шаг, и, зная Бруки, можно надеяться, он обернется настоящим, взрослым успехом. Эми гордилась своей младшей сестрой, хотя и недоумевала: зачем творить с собой такое? Неужели Бруки не замечала, как семейный бизнес Делэйни поглощал всю их жизнь? Бумажная работа, постоянное напряжение, требование, чтобы все четверо детей помогали.
Однажды, когда Эми училась в старшей школе и готовилась к экзамену по истории, который наверняка провалит, потому что впервые открыла учебник, в дом вошла какая-то девчонка и властно потребовала, чтобы Эми сделала ей сэндвич, как будто она ее служанка, и Эми была готова встать и приготовить сэндвич, но пришла в себя и сказала нахалке, чтобы та убиралась.
От этого было никуда не деться. Когда они росли, одна семья их знакомых собрала троих своих детей, и они все вместе отправились на год путешествовать по Австралии в доме на колесах. Эми была временно одержима интересом к этому семейству. Их жизнь представлялась ей прекрасным сном. «Ему никогда не наверстать упущенного», – сказал отец Эми. Он говорил о среднем ребенке в этой семье, единственном, который делал некие успехи в теннисе и потому только и существовавшем в сознании Стэна. Но отец ошибся, по возвращении этот мальчик снова стал играть и в какой-то момент входил в число двухсот лучших теннисистов. «Нам нужно поехать в путешествие по Австралии», – сказала Эми матери, и та расхохоталась, словно дочь отпустила умную шутку.
Теперь Бруки шла по родительским стопам: набивала карманы камнями, прежде чем вступить в жизнь. Ей необходимо избегать стрессов из-за мигрени, а не гоняться за ними, но она всегда была мученицей. Эми вспомнила Бруки маленькой девочкой с высоко завязанными хвостиками и в светоотражающих очках.
– У нее болит голова, – говорила Эми матери, глядя на сестру.
– Что? Нет, она ни на что не жаловалась.
Но Эми знала. У Бруки при головной боли особым образом менялась походка, казалось, голова у нее вот-вот отвалится, и поэтому нужно ходить осторожно, чтобы она не скатилась с шеи. И Эми хотелось плакать от жалости к бедной сестренке, бродящей под тяжестью всеобщих ожиданий, словно она знала, что станет в конце концов последней безнадежной надеждой семейства Делэйни. Родители Эми предельно точно умели просчитывать игру своих детей, могли предсказать каждый удар, подработать любую их слабость, но в остальном ничего не понимали, ослепленные своей страстью к величайшему из всех видов спорта.
Может быть, это из-за мигрени Бруки была такой серьезной.
Эми хотелось избавить сестру от боли. Она помнила ее совсем малышкой: темные кудрявые волосики на макушке и два бурундучьих зуба. Бруки никогда не ползала, она ездила на попе. Потешно было наблюдать за этим. А теперь посмотрите на нее: такая серьезная, такая замужняя, обувь так старательно подобрана, бретельки лифчика такие бежевые, можно подумать, ей пятьдесят, а не двадцать девять. Бруки хоть раз в жизни танцевала всю ночь напролет? Случался у нее однократный секс? Бруки сказала бы, что это не есть примеры хорошо прожитой жизни, и, может быть, она права, но Эми винила эти жестокие мигрени в том, что ее сестра состарилась раньше времени.
Эми бросила свой дневник на пол и легла на спину, тело обвевал прохладный воздух, залетавший в комнату сквозь открытое окно. Соседей не было дома. Она переехала сюда полгода назад и думала, что с тремя соседями ей редко будет удаваться найти место для уединения, однако на самом деле Эми часто оставалась в доме одна. Арендная плата была здесь низкая из-за света неоновой вывески, мерцавшего в ее комнате, как на дискотеке.
Весь прошлый год она держалась на плаву благодаря нескольким работам с частичной занятостью. Эми наконец смирилась с тем, что постоянная работа на полный день не для нее. Речь не шла о том, что она в конце концов встала на верный карьерный путь. Правильной работы для нее просто не существовало. Полноценная занятость вызывала в Эми клаустрофобический ужас, который рос у нее внутри, пока в один прекрасный день не происходил унизительный эмоциональный срыв и в результате она просто переставала ходить на работу или подавала заявление об увольнении, а родители расстраивались, слыша от нее, что очередная сфера деятельности оказалась не такой восхитительной, как ей поначалу казалось.
В настоящее время самым регулярным приносящим доход занятием Эми была работа по три часа три раза в неделю в качестве дегустатора вкуса продуктов, или «сенсорного оценщика», как она выразилась бы, желая произвести большее впечатление на слушателя, чего с ней никогда не случалось. Она являлась членом группы студентов университета, молодых матерей и пенсионеров, которые пробовали разную еду и обсуждали ее с невероятной серьезностью. Перед работой Эми не пользовалась помадой, парфюмерией или лаком для волос, не пила кофе и не жевала жвачку. Она садилась за ноутбук, вводила логин, вертелась на стуле и ждала, когда работники кухни, одетые в черное, принесут подносы с пронумерованными блюдами. Тут не было правильных или неправильных ответов, нельзя было ни выиграть, ни проиграть. Занятие крайне важное, но в то же время не влекущее за собой никаких последствий. Никто не обижался, разве что иногда глаза закатывали, если кто-нибудь с неуемной страстью пытался высказать руководителю группы свое мнение о лемонграссе. Да еще однажды какой-то специалист по соусам опрометью выбежал из комнаты, потому что ни одному из оценщиков вкуса не понравился соус болоньезе, который он разрабатывал целый год, но это было забавно.
В промежутках между сменами по дегустации вкусов Эми занималась маркетинговыми исследованиями и тестированием товаров. Сегодня, к примеру, она целый час провела на встрече фокусной группы за обсуждением туалетной бумаги. Получила немного наличных, сэндвичи были отличные – проблема с ланчем решена. Все ведут себя исключительно вежливо и обходительно, когда участвуешь в фокусной группе. Эми не волновало, что обходительность эта фальшивая; ее такое отношение успокаивало. Она приходила в уютный плюшевый офис в центре, словно была частью корпоративного Сиднея, а оттуда отправлялась прямиком на пляж.
Сегодня днем она заполняла длинный опросник про свое отношение к дезодорантам и взамен получила талон, который использовала для покупки в универмаге двух лифчиков по специальной цене. Эми испытала ощущение, будто что-то сошло ей с рук, словно она жила в диккенсовской Англии и промышляла мелким воровством.
Кроме того, она придерживалась теории, что такая работа идет на пользу ее психическому здоровью, так как заставляет все время делать выбор (вы предпочитаете спреи или роликовые дезодоранты? с запахом или без?), а в болезненном состоянии никакого выбора она сделать не могла. Стояла в продуктовом магазине и таращилась на полку, парализованная нерешительностью. До сих пор ей не встретился психиатр, который полностью поддержал бы эту теорию.
