плоскость прилегания. Там, где у одного камушек, у второго бороздка, и наоборот. Но если такие твёрдые конкреции попадают друг на друга, то всё, ничего не выйдет. Будут биться, искрить, делать друг другу больно — но не сольются в одно. Надо искать другую пару.
— Понимаю, — согласилась Алька.
— Так вот, дело в том, что жизнь, как таковая, обладает схожим эффектом. Ты трёшься об мир, и то, что может в тебе стесаться, — постепенно стёсывается. Миру, в целом, пофиг, а от тебя с возрастом остаются одни твёрдые фрагменты. Камни, которые мир не смог обтесать. И ты уже не можешь притереться к другому человеку. Истираться нечему. Будешь биться своими камнями в его камни, а толку чуть, только искры, злость и обида.
— А как же вы со Змеямбой? У вас же всё хорошо, так?
— Мы старые друзья, а теперь ещё и любовники, так. В этом смысле всё хорошо, потому что нам обоим именно это сейчас нужно. Но если бы мы попытались стать парой, то искры полетели бы такие, что мамадорогая. Мы как два старых оббитых куска кремня — одни сколы, острые углы и режущие кромки. Друг друга не изменим, а кого помягче сотрём в порошок. Возраст — это в том числе и одиночество. Поэтому вечная жизнь была бы вечным одиночеством.
— Звучит грустно.
— Вот именно.
— И всё равно — я бы попробовала! — повторила она упрямо.
Хорошая штука — молодость. Есть время до того, как станешь всё повидавшим унылым говном.
***
Допрашивать нас явились, когда я уже начал раздумывать, а не воспользоваться ли любезным предложением Алианы. Всякое случалось в моей жизни, но ещё никогда девушка не помогала мне пописать. Новый опыт, новые впечатления. И штаны мочить не хочется, факт. Ходи потом, как дурак, в мокрых.
Но два мужика в масках припёрлись раньше, чем вопрос встал действительно остро.
Пришли, заводили нарисованными харями, возможно, принюхиваясь. Да, пахнет, а вы-то чего ожидали? Запах им не понравился, или другие какие причины нашлись — но нас отвели в другую комнату. Там светлее, есть стулья и в углу не нассано — это плюс. Зато в углах торчат два кибера — это минус. Если меня бить руками — я могу показать пару фокусов даже связанный. Ломать — не строить, обойдусь без картинок. А если кибернетическими железяками — то увы.
Нас усадили на стулья. Алька испугана, аж трясётся. Побелела вся. Ожидание насилия с непривычки хуже самого насилия. На то и расчёт. Затем и мариновали. Правильная линия сейчас — молчать, пока не спросят. Так бы я и поступил, будучи один. Но девушку надо подбодрить.
— Наручники снять не хотите? — спросил я выбранную наугад маску.
Та никак не отреагировала, да я и не ждал.
— Боитесь, щелбанов навешаю? — продолжил я ломать комедию. — Это правильно. Звук сразу выдаст, что бошки пустые.
Шутка так себе, согласен. Но Алька нервно хихикнула от неожиданности. Я, собственно, для неё это все говорю. Эти двое все равно будут делать, что собирались, а те, что в углах — вообще железные.
— Ну, чего молчите? У вас там под масками рожи или сразу жопы? Или вы, чистокровные, так промеж себя перееблись, что одно от другого не отличить? Близкородственное скрещивание столько поколений — это вам не шутки!
Надо же, да их зацепило! Ручками заёрзали! Дилетанты, фу. Специалист по допросам никогда не поведётся на подначки допрашивемого. Это азы. Неужели разведу дать мне по морде?
— Вы женаты на племянницах или на сёстрах? Или вы двое женаты друг на друге? Говорят, педерастия в благородных семействах дело обычное. И кто из вас пассив? Не то, чтобы мне было интересно, но надо же вести светскую беседу? Вы молчите, приходится мне отдуваться… Ну же, аристозады жопомордые, сделайте хотя бы вид, что знаете, зачем нас притащили! Спросите что-нибудь уже, ну! Хотя бы «который час» или «как вам погода сегодня»? Разве не так принято? Кстати, часов у меня нет, погоду не вижу, но разговор поддержим.
Смешно, но они «поплыли» — переглянулись масками, засучили лапками — я выбил их из сценария, и они не знают, что делать. Думали, допрос — это просто? Посадил на стул, напугал, дал по морде — и всё? Чёрта с два. Это тоже уметь надо. А они — не умеют. Сейчас меня будут бить, но это будет их проигрыш, а не мой, потому что такой мордобой — не часть стратегии давления, а демонстрация бессилия. Впрочем, по морде все равно получу я, так что всё относительно.
Тот, что стоит слева, повернулся к киборгу и показал на меня. Кибер выдвинулся из угла и направился к стулу. Зловещих жестов, вроде разминания кулаков и свирепых гримас, он не делает, по причине того, что болван синтетический, но выглядит внушительно. Бедная моя морда, всю жизнь она страдает из-за моего языка. Сделав три шага, кибер застыл и молча повалился на бок. Второй моментально перешёл в боевое положение, пригнувшись и изготовив к стрельбе оружие, — в этой позе и упал. Открылась дверь, вошёл Слон.
— Как говорится, «ничего не бойся и жди русских», — выдал он свою коронную фразу. — Они тебя даже побить не успели?
— Да, сегодня ты вовремя.
— Но-но! — Слон строго осадил задёргавшихся масочников. — Даже, блядь, не думайте! Я человек терпеливый, но вот эта дама на вас чертовски зла!
Из коридора в помещение жутковатым привидением просочилась Калидия — в оболочке и с мечом. С меча что-то зловеще капает, надеюсь, тормозная жидкость, или что там циркулирует в киберах. За ней очень буднично вошли Змеямба с винтовкой и Гай — с какой-то очень электронного вида хернёй в руках. Похожа на продукт перекрёстного опыления между антидроновым ружьём и блоком строчной развёртки лампового телевизора.
— Ха, работает, надо же! — сказал он с удовлетворением, потыкав носком берца в лежащего на полу кибера.
— Гай, ты хочешь сказать, что не был в этом уверен? — удивился Слон.
— Но ведь сработало же, — рассеянно ответил Гай. — О, а вот эту штучку я заберу. Давно хотел посмотреть, что внутри…
Он с усилием выкрутил из рук кибера футуристическое ружье. Затем подошёл к нам с Алькой, чем-то ткнул в
