становится сухо, хотя я вот только-только сделала глоток чая.
Я всегда и во всём считала себя правильным сдерживать. Не ссорилась с одноклассницей, списавшей у меня сочинение и получившей оценку выше, чем я. Не дала по морде двоюродной сестре, уведшей у меня жениха. Не вступала в спор в родительском чате детсада, когда одна мадам решила рассказать, какой мой Ромка вредный и что он обидел её сыночка, хотя тот мелкий засранец получил по заслугам.
Всегда считала, что сдержанность в выражении эмоций даёт мне некоторое преимущество, что эмоционируя, я растрачиваю себя.
Но сейчас интенсивность эмоций нарастает так быстро и так резко, прорывается из того «шкафчика», в который запирает их сдержанная донельзя Соня, и взрываются сносящим всё на своём пути фонтаном.
Я отставляю кружку, едва не расплескав горячий чай себе на пальцы, и подаюсь вперёд. И попадаю прямо в крепкие объятия Ярослава.
35
Ярослав
Я ловлю её в объятия, едва она только делает шаг. Обхватываю и прижимаю к себе. Внутри что-то происходит. Какое-то нехарактерное движение прямо там, где пульсирует главный орган.
Мне хочется сжать её изо всех сил, до хруста костей вдавить в себя. Ближе, сильнее, плотнее. Чтобы она тоже почувствовала вот это моё внутреннее ощущение, эти странные пузыри воздуха, наполнившие мою грудь.
Чувствую, что тоже дрожит. Сомневается? Но решилась первой податься ко мне. Значит, тоже хочет.
Наверное, не следует давить и напирать. Она ведь просила. Говорила, что нужно время. И несмотря на моё нетерпение, которое я и сам осознал совсем недавно, я готов ждать.
Скольжу пальцами по её скуле, ощущая, как она всем телом начинает дрожать. Как я не понял, насколько она прекрасна тогда, в первый раз? Почему не разглядел? Насколько нежна и отзывчива.
Могло бы всё быть иначе, если бы я узнал тогда о её беременности?
Не уверен в утвердительном ответе.
Фраза «всё что ни случается, всё к лучшему» — всегда меня возмущала. Я презирал её и людей, произносящих. Всегда считал, что так говорят те, кто не умеет управлять собственной жизнью, не знает, что с ней делать и плывёт как бревно по течению. Что это просто оправдания, что не сумел что-то взять под контроль, что где-то упустил.
Но, мне кажется, нашей ситуации эта фраза подходит как никогда.
Смотрю ей в глаза несколько мгновений. Она просила время, и я не хочу снова быть тем, кто не оставляет ей выбора.
Но её взгляд предельно понятен, и тогда я её целую. Приникаю к влажному рту, как умирающий от жажды путник к источнику. Настолько она мне оказывается нужной.
По телу волной проходит дрожь, когда София отвечает. Когда судорожно выдыхает мне в рот и нежно касается острым языком моего. Внутри взрываются сотни фейерверков, ослепляя желанием таким диким, что сносит голову напрочь.
Я хочу её. Всю. Не только тело, но и душу. Хочу все её взгляды, её вздохи, её стоны, её желания.
Хочу, чтобы принадлежала без остатка.
— Пойдём в спальню? — шепчу ей на ухо, как маньяк вдыхая её нежный цветочный аромат.
Она не отвечает, но едва заметно кивает. Всё ещё в глубине души борется с собой. Но понимает, что проигрывает. Даже не мне — себе.
Но я не так силён, чтобы дать время ей ещё. Поэтому подхватываю на руки и, как древний дракон, утаскивающий красавицу в свою пещеру, уношу её в свою спальню.
Мы занимались сексом совсем недавно, но сейчас всё иначе. Чувство предвкушения такое волнующее. И совсем не хочется спешить, напротив, хочется насладиться каждым сантиметром её нежной кожи, каждым вздохом.
Кладу её на постель и нависаю сверху. Смотрю в глаза, запечатляя этот момент. Хочу, чтобы она не просто стала моей. А чтобы хотела стать моей. От постели до паспорта.
Во всём теле пульсация. Руки жаждут касаться её, трогать, гладить, исследовать каждый изгиб.
Медленно, истязая себя ожиданием, расстёгиваю на ней кофту. Зачем вообще продают сексуальным женщинам одежду, на которой столько мелких пуговиц? Чтобы сводить мужчин с ума?
Наконец справившись, откидываю края и прикипаю взглядом к небольшой округлой груди. София дышит глубоко, облизывает губы, подстёгивая мою и так пашущую на полную мощность фантазию.
В этот раз я не спешу. Изучаю её, пробую медленно. Наблюдаю за реакцией. За тем, как подрагивают ресницы, как появляются мелкие мурашки на коже живота, когда я неспешно провожу по ней языком.
Соня стонет тихо, и есть в этом некое своё обаяние. Какие-то особые нежность и трепет. Я упиваюсь этим, продолжая её ласкать.
Хочу видеть её глаза, заглянуть в них, утонуть. Поднимаюсь выше и зависаю над ней на вытянутых руках. Лицом к лицу, глаза в глаза. Воздух между нами горячий. В венах пожар.
Вижу, как быстро пульсирует жилка на её шее. У самого сердце грохочет.
Я никогда такого не чувствовал. Никогда.
Ни разу так нутро не горело, стоит лишь представить её в объятиях другого. А она не была. Призналась же почти, я и сам это понял. И не будет. Не допущу.
В её глазах ожидание. Даже не так — нетерпение.
Склоняюсь и снова прикасаюсь своими губами к её.
— Как ты хочешь? — спрашиваю. В прошлый раз не спросил.
— Чтобы сладко… — отвечает, дрогнув ресницами.
Будет ей сладко. Будет.
Сил на игры больше не остаётся. Избавляю её от одежды, а у самого аж дыхание перехватывает. Она вся такая нежная, утончённая, идеально сложенная. Без силикона и перекачанных в некоторых местах мышцах. Естественная.
Касаюсь пальцами везде, где только возможно коснуться. Не хочу пропустить ни единого сантиметра её кожи. Наслаждаюсь реакцией. Упиваюсь отзывчивостью её.
София сама раскрывает передо мною бёдра, когда всем телом прижимаю её к постели. Я вхожу медленно. Так, как должен был в наш первый раз. В её первый раз. Компенсирую всю ту нежность, которую она заслуживала, а я, чурбан бесчувственный, ей дать не смог. Да и второй раз тоже.
Сам для себя открытия делаю, будто пацан. Что секс может быть вот таким. Что отдавать в нём так же приятно, как и брать. Что он может будоражить не только тело, но волновать душу. Сильно. Глубоко.
Я беру её медленно. Сладко, как она попросила. Умирая от нетерпения за каждым медленным толчком. Мне хочется сорваться, хочется сжать в объятиях до остановки дыхания, забиться в ней в бешеном темпе, но я торможу себя, потому что её реакция превыше всякого собственного удовольствия.
С каждым протяжным толчком София глубоко
