— Намек понял! — Леня протянул тетке сторублевуюкупюру.
— Вот, люблю, которые понятливые! — удовлетвореннопроговорила та, пряча деньги в карман халата. — А к Михал Васильичу идтипросто: сейчас больницу обойдете, налево по переулочку, там домик будет сзеленой крышей, а уж за ним — Михал Васильич живет…
Маркиз поблагодарил тетку, и они отправились по указанномуадресу.
Проводив приезжих, тетка зашла в свое жилище, огляделась испрятала деньги в тайничок за иконой, негромко приговаривая:
— Вот ведь удача какая, за один день вторые уж МихалВасильича ищут, и те и другие такие понятливые!
Обойдя больницу, Лола и Маркиз оказались перед широкимпроломом в заборе. Через этот пролом они вышли в узкий кривой переулок, с обеихсторон густо заросший кустами бузины. Свернув налево, вскоре они действительноувидели нарядный ухоженный домик под свежевыкрашенной ярко-зеленой кровлей.Чувствовалось, что в этом доме живут хозяйственные и аккуратные люди — сам домбыл в полном порядке, газон перед ним аккуратно подстрижен, возле крыльцапламенели тюльпаны и лиловели ирисы.
По сравнению с этим, следующий дом поражал печальнымконтрастом.
Здесь, наоборот, весь участок густо зарос крапивой ибурьяном, среди которого едва просматривалась змеящаяся к крыльцу тропинка.Забор покосился, многие штакетины были выломаны, и через эти проломы на улицуноровили вырваться буйные заросли сорняков. Даже издали было видно, что крыльцопочти сгнило, и подниматься по нему небезопасно. Сам дом, казалось, присел накорточки и подслеповато, неодобрительно вглядывается в прохожих.
В общем, в отличие от предыдущего участка, было ясно, чтоэтому жилищу не хватает хозяйской руки, и здесь обитает человек, с глубокимравнодушием относящийся к быту, потерпевший жизненный крах и просто доживающийотпущенные ему годы. Наверняка это крайне раздражало аккуратных и хозяйственныхсоседей, к которым на участок залетали семена сорняков и заглядывало в окнатоскливое запустение.
Маркиз остановился перед калиткой и окликнул хозяина:
— Михаил Васильевич!
Никто не отозвался, и даже выцветшая занавеска на тускломокне не шелохнулась.
— Эй, хозяин! — выкрикнул Леня еще громче. Ответаснова не последовало, но на этот раз в соседском окне мелькнуло какое-то лицо.
— Ну что, долго мы будем тут топтаться? —раздраженно проговорила Лола, которой не нравилось бродить по пыльнымпоселковым улицам, не нравилось стучаться в чужие калитки, вообще, не нравиласьвся эта поездка в прошлый век.
— Заснул он там, что ли? — Леня сделал вид, что незамечает недовольства спутницы, и перегнулся через забор, пытаясь заглянуть вокно избушки.
— Зря только сюда тащились, — ворчала Лола, —наверняка этот старикан давно в маразме и ничего не помнит! Да и вообще,неизвестно, есть ли о чем вспоминать…
— Лолка, не капризничай! — Леня повернулся ккомпаньонке. — Раз уж мы сюда приехали, надо довести дело до конца. Многиестарики плохо слышат, может быть, он действительно задремал. Подожди меняздесь, я только загляну в дом и вернусь. А если он там, позову тебя…
— Нет уж, — Лола огляделась по сторонам и зябкопередернула плечами, — мне здесь как-то неуютно… кажется, что все на менясмотрят…
— Но ты же актриса! Ты обожаешь стоять на сцене, вогнях рампы, на глазах у полного зрительного зала!
— Одно дело — на сцене, а другое дело — на деревенскойулице! — резонно возразила Лола и вслед за Маркизом вошла в заросшийсорняками сад.
Пройдя по едва различимой тропинке, спутники поднялись поскрипучему крыльцу и толкнули дверь.
Они оказались в тесной прихожей, по совместительствувыполнявшей роль кухоньки. Возле стены стоял маленький обшарпанный столик,накрытый выцветшей клеенкой, на котором сиротливо валялся кусок черствогохлеба. Рядом, на другом столике, ютилась двухконфорочная газовая плитка.Табуретка с облупившейся краской и ведро с водой довершали скудную обстановку.На всем чувствовался налет старости, бедности и упадка.
— Михаил Васильевич! — окликнул Леня хозяина, ноему, как и прежде, никто не ответил.
— Зря мы сюда поперлись! — опасливо проговорилаЛола. — Как-то мне здесь не нравится…
— Да, со старым человеком всякое может случиться… —вполголоса ответил Маркиз и заглянул в соседнюю комнату.
Это была хозяйская спальня, по совместительству — гостиная,кабинет и все прочее. Вдоль одной стены стояла старая никелированная кровать сшарами, накрытая ветхим, но чистым пикейным покрывалом. У другой примостилсяпродавленный диванчик, середину комнаты занимал круглый одноногий стол,застеленный протершейся плюшевой скатертью. Ближе к окну располагался столписьменный. Ящики этого стола были грубо выдвинуты, содержимое их валялось наполу.
Теперь уже и Леня почувствовал беспокойство. Но этобеспокойство превратилось в настоящую тревогу, когда он увидел высовывающуюсяиз-за круглого стола ногу в рваном хлопчатобумажном носке.
— Михаил Васильевич! — повторил он, огибая стол исклоняясь над стариком.
Но одного взгляда на старого врача было достаточно, чтобыпонять — ему уже ничем не поможешь.
Михаил Васильевич был мертв.
И причина его смерти не вызывала сомнений.
Его убил не инсульт, не инфаркт, не сердечный приступ.
Его убил удар тупым тяжелым предметом по голове. И этоттупой тяжелый предмет лежал тут же, рядом с трупом. Это был массивный бронзовыйподсвечник, испачканный кровью убитого.
— Мы опоздали, — тихо проговорила Лола.
— Мало того — мы здорово влипли, — добавил Маркиз,вглядываясь в мертвого врача. — Расспрашивали о нем, торчали на улицеперед его домом на виду у всего поселка… а он умер не больше часа назад!
— Я тебе говорила — незачем было сюда ехать! —Лолане преминула пнуть своего компаньона.
— Как раз есть зачем! — возразил Маркиз, оглядываякомнату. — Что ты думаешь — его убили из-за фамильных драгоценностей илииз-за сбережений? Тут на всем такой отпечаток бедности, что любой уважающийсебя грабитель и порога бы не переступил!
— Бывают же не только серьезныеграбители, —возразила Лола, — бывает мелкая шпана, готовая убитьстарика за десятку… наркоманы, наконец! Когда им нужна доза, они уже совсемперестают соображать!
— Бывает, — согласился Маркиз, — только тогдаони бы подсвечник прихватили — все же он бронзовый. А тут картина совсемдругая. Старика убили не на пороге, а в комнате, возле письменного стола. Тоесть, похоже, что он впустил своих убийц, разговаривал с ними, что-то импоказывал. И потом, во время разговора, его неожиданно ударили по голове. Он,скорее всего, ничего не понял, не успел даже испугаться.
