их послушаю. И это нас еще больше сблизит. У меня самой нет ничего подобного. Ни у кого из знакомых нет. Но я периодически смотрю фотографии родителей, бабушек, дедушек, прабабушек и прадедушек. Они у меня нигде не выставлены, все убраны в альбомы и коробки. Все они «ушли» рано. Большинство людей в нашей семье умерло не своей смертью. Хотя кто скажет, какая смерть «своя»? Ни один мужчина, отправившийся на войну, не вернулся. Хотя они успели оставить детей. Кто-то умер во время блокады – но дети выжили. Кто-то сгинул в сталинских лагерях. Дядька погиб в Афгане. Родители… Мне до сих пор больно вспоминать родителей. Они погибли в автокатастрофе, когда я была студенткой.
Как я уже говорила, я поддерживаю отношения с одним дальним родственником, фермером, который живет и работает на земле, принадлежавшей нашим предкам. Он как-то сказал мне, что в нашей семье долго жили только те, кто что-то выращивал. Я задумалась тогда и поняла, что он прав. Все с «зелеными руками» пережили все невзгоды. Стоит вспомнить помещика – владельца теплиц – на том месте, где сейчас находится фермерское хозяйство моего родственника. Других помещиков ждала незавидная судьба. А этот выжил, работал уже на советскую власть – и дожил до глубокой старости.
Я рассказывала Косте про свою семью, но теперь мне обязательно нужно будет сунуть нос в его архив.
– В общем… приехали, – тем временем говорил Костя. – И она на самом деле стала рассматривать то, что у меня в тех мешках лежит. Мне сказала что-то типа: «Не обращай на меня внимания, занимайся своими делами». Я даже забыл, что она в квартире. Я ушел к себе, потом спать пошел. Утром проснулся – а она на кухне завтрак приготовила.
– И так она и осталась? Вроде изучать архив?
– Ну да. Я сказал: ничего из квартиры не выносить. Ну вы же все знаете, что я давно этот архив собираю. Чтобы после моей смерти кто-нибудь…
– Да, мы все это слышали, – перебил его Александр Моисеевич. – В общем, она у тебя осталась как бы изучать архив, а стала искать потайную комнату.
– Потом надо будет архив проверить… – задумчиво произнес Костя.
– А ты помнишь, что там? – удивленно спросил Александр Моисеевич. – У тебя же уже несколько мешков накопилось, если я все правильно помню.
Я кивнула.
– Неужели у тебя записано, что там лежит?! – искренне поразился продюсер.
Костя заявил, что у него хорошая зрительная память. Я заметила, что проверять бессмысленно в любом случае. Скорее всего, Лильку архив не интересовал. А если она что-то и унесла оттуда, то это не найти. Неизвестно, удастся ли отыскать клад. А старые фотографии, ноты и стихи, написанные на обрывках бумаги Костиной рукой, никто искать не будет.
Костя вздохнул.
– Хотя она могла оставить там отпечатки пальцев. Или их с бумаги не снять? – Я посмотрела на Александра Моисеевича.
– Не дам там ничего трогать! – заорал Костя, потом спокойно добавил: – Теперь я думаю, что она в тот первый вечер только для виду архивом заинтересовалась. Ничего она там не разбирала. Если до чего-то дотрагивалась, то только в одном мешке. А следователи все заберут, если им об этом сказать.
– Мне страшно подумать, сколько там может быть отпечатков пальцев, – хмыкнул Александр Моисеевич.
– Надо будет встретиться с Васькиным сыном, – сказал Костя. – И расспросить его про Лильку.
– Сколько ей лет? – спросила я. Почему-то раньше я об этом не задумывалась. И никто пока этот вопрос не задал. Костя мог заинтересоваться юной девушкой? В два раза младше его? Годящейся ему в дочери? Мне казалось, что нет. Хотя мало ли что мне казалось… И ведь она владела техниками нейролингвистического программирования.
Александр Моисеевич заявил, что года тридцать два. Не девочка. Значит, могла получить диплом психолога, выучиться на психотерапевта, освоить какие-то специальные манипуляционные техники.
– А Васиному сыну? – спросила я.
– У них с Родионом полгода разницы. Я не помню, старше он или младше. Считай: двадцать три. Может, еще не исполнилось. Может, исполнилось двадцать четыре. Но она для него старовата. – Тут Костя словно очнулся, внимательно посмотрел на продюсера и спросил: – Моисеич, что ты подумал, когда Лильку увидел?
– Вот когда я увидел Наташу, я временно успокоился.
Александр Моисеевич улыбнулся мне.
– Моисеич!
Продюсер вздохнул.
– Я говорил в суде – если ты слышал и обратил внимание, – что, по моему мнению, Наташа тебя за что-то не простила. С такой женщиной, как Наташа, не все косяки проходят. А я тебя много лет знаю, и знаю, как ты мог накосячить…
– Да я с Наташей…
– Помолчи. Мог. И сам знаешь. А Наташа не простила. И выгнала тебя. Да, я считал, мы все считали, что сам ты от Наташи не уйдешь.
– Мы сейчас не про меня говорим, – мягко напомнила я. Хотя я не знала, что могу простить Косте, а что не могу. О Лильке речь не шла. Тут ни о каком прощении говорить не следовало. Костю следовало пожалеть. Он попал в переплет из-за желания этой хищницы обогатиться.
– Увидев Лильку, я решил, что она рядом с тобой самоутверждается. И бросит тебя сама – когда ей это надоест, когда выберет себе другого мужика. Я решил, что ты для нее – трамплин. Ты же знаком со многими политиками, очень богатыми бизнесменами. Тебя приглашают на закрытые вечеринки. Я решил, что ей нужен не ты, а возможности, которые открываются для находящегося рядом с тобой человека, – если он сумеет ими правильно воспользоваться.
У меня из горла вырвался звук, описать который я не могу – частично удивление, частично непонимание, частично возмущение, частично… Меня переполняли эмоции!
– Моисеич, у тебя всегда была потрясная интуиция, – сказал Костя. – И в людях ты разбираешься как никто другой. Я никого не знаю, кто бы так людей «читал», как ты.
Я подумала, что Александр Моисеевич во многом оказался прав: Лильке был нужен не сам Костя. Лилька оставила его сразу после того, как нашла то, что искала. Но она не собиралась через Костю ни с кем знакомиться. Хотя откуда продюсер мог знать про клад? Кому в голову придет, что женщина познакомилась с известным богатым мужчиной ради старого тайника в его квартире?!
– Ты не забеспокоился? – спросил Костя.
– Тогда нет, – вздохнул Александр Моисеевич. – Наташа, ты уже поняла, что я знакомлюсь со всеми женщинами, которые входят в жизнь моих подопечных. Я тогда здорово расстроился… Я думал, что вы с ним надолго и… Я могу успокоиться! А после знакомства с Лилькой я решил, что она ненадолго и сбежит сама. Девка хитрая,
