и устремился, но в хвойном лесу встретилась неожиданная находка.
Пока Мила плескалась в душе, искренне жалела всех европейцев ещё совсем недавно боящихся воды, как нечистой силы. Им запрещалось смывать крещенский оберег, и потому мылись бедные католики несколько раз в год. Хорошо что её предков запрет не касался: баня в конце недели – святое дело! Климов вернулся с полной бейсболкой крепких желтых маслят. Все сбежались, будто никогда не видели такого чуда.
Видели да не такое. Здесь в Италии, которую и саму воспринимали как невидаль, оказывается выходят из земли такие же как дома пришельцы. Из неведомого подземелья несут они особый непривычный мир красоты. Как тут не включиться в детскую игру "замри"?
У каждого свои воспоминания о первой встрече с грибами, ни на что непохожие. Его даже коснуться было боязно. Вдруг исчезнет. Или запищит. Или защекочет. Смотрели. Не находя обычного, готового мимического выражения. У некоторых умиление разливалось в душах, тронутых необычным впечатлением. Такое чувство вызывает только что родившийся младенчик.
Павел, загордившийся от внимания, подхватил Милу на руки и распевая во весь голос:
– И за борт её бросает в набежавшую волну, – опустил на кровать, приговаривая:
– Сейчас спать – спать, а потом я тебе покажу седьмое чудо света.
Вскоре в "живых» у мангала остались только Марино и Лена, остальных сморил сон. Они же, еле выдержав трехчасовое одиночество, вооружившись колокольчиком, прошлись по всем спальням, призывая на обед. Валентина проснулась раньше, прогулялась по лугу внизу и принесла пылающий букет маков и дельфиниумов.
– Чует моё сердце, здесь намечается грандиозный праздник – вот и украшение кстати.
Нашёлся подходящий кувшин, который водрузили на середину раскладного стола на улице.
– Представьте, даже образованный человек, каким я себя считаю, может убедить себя чёрте в чем. – Валентина невесело усмехнулась, – была уверена, что за время тысячелетних цивилизаций всю растительность на Апеннинском полуострове извели, заменив её культурными насаждениями. Что Италия – сплошь промышленные города, смог и церкви. А здесь натуральные, естественные, почти непроходимые леса…
Марино, заканчивая прикреплять гирлянды ярких шаров над столом, чуть не свалился с лестницы.
– У вас плохо преподают географию?!
– Скорее я жертва собственных искажённых представлений о стране.
Над мангалом кружил умопомрачительный запах. Шипели, истекая жиром, бараньи рёбрышки, шкворчали в глубокой кастрюле грибы. На большущем прозрачном блюде, как на грядке, раскудрявились кинза и петрушка, цветные салаты, пересыпанные коралловыми пуговками помидоров и кедровыми орешками.
Отдельно, друг напротив друга располагались по два кресла, а перед приборами лежали веночки из маков. Гости, рассаживаясь, с большим любопытством строили догадки – кто именинник? Лена сияла расцветшими веснушками и хитро улыбалась. Марино не заставил долго ждать. Водрузив на стол ведёрко с двумя бутылками шампанского, пригласил галантным жестом Милу и Павла сесть напротив:
– Павел, Мила – эти два кресла – для вас! Мы кое о чём догадались, когда встретили вас утром. Будем праздновать помолвки вместе, если вы не против. Лена и я, наконец, решили пожениться.
Он достал из кармана рубашки коробочку и положил рядом с собой.
– Павел запасся колечком ещё дома, он мне сам сказал. Чудесная компания – залог хорошо начатого дела.
Обе невесты, заалевшие от нахлынувших чувств, позволили мужчинам надеть колечки, расцеловались с женихами.
Гости загалдели, ринулись поздравлять. Напутствия пёстрыми мотыльками летали над столом. Удоды в ожидании сладких крошек, заняли место на высоких туях и не теряли из вида извечных врагов – кошек, промышлявших мелким воровством внизу. Хлопнули пробки, полилось шампанское, оставляя шлейф изысканной горчинки. Чистые звуки хрусталя возбуждали затаённое желание прожить так же красиво, как звучит прозрачное стекло.
– Меня не зря называют Учителем – люблю я это дело, – голос у Валентины изменился, в нём появилась нотка жалости к себе, – вот и сейчас, хоть сама и не была замужем, момент такой волнующий, что из души рвутся самые искренние слова. Мила и Павел, Марино, Лена!
– Она выдохнула, – Поздравляем! – И побуждая всех присоединиться, повторяла, – По – здрав- ля – ем!!!
Зоя подошла к Миле, обняла их с Павлом, поцеловала и стала горячо, быстро что-то нашёптывать матери. Мила сняла с шеи золотой медальон. Открыла его. Показала всем. На маленькой чёрно-белой фотографии Мила и Павел молодые, хохочущие смотрели друг на друга.
– Для меня помолвка – настоящий сюрприз. Хотя так долго жданный. Знаю, что надо сделать Павлу ответный подарок… Самая ценная вещь у меня – вот эта штука. Двадцать лет она была со мной неразлучна, здесь даже есть кусочек ладана, теперь я передаю её тебе, Климов. Бери и храни!
Дружный хор подхватил: “Бери и храни!”
Очередной хрустальный перезвон сдвинутых бокалов слился с нескончаемой кантиленой птичьего пения и улетел в небеса.
Марино открывал подаренную Леной коробку. Из вороха цветной бумаги появилась большая матрёшка с задорными голубыми глазками.
– Ты называешь меня Матрёшкой, Марино! Вот тебе тридцать три моих клона, чтобы всюду, куда не посмотришь – там я!
Лариса приготовила подарки, сделанные своими руками. Миле с Павлом досталась потешная ведьмочка с метлой. Её на украинских хуторах вешают на дверь прогонять нечистую силу. Марино с Леной она вручила деревянного «ваньку-встаньку». Научала:
– Мужичок этот хитроватый из любого положения вывернется. Хранит он в своей непотопляемости русскую душу. С ним не пропадёшь. А главное его назначение – приумножать род. Кто его почитает, тот проблем с интимной жизнью не знает.
Переходя из рук в руки вертлявая игрушка забавляла взрослых людей, возвращала беззаботный миг детства, напоминала, как всё хорошо начиналось. И неуловимо ушло, вытеснилось тяготами жизни. А вернулось сейчас – в самую ответственную пору. Жизнь она и есть игра. Только играть надо умеючи…
Незаметно долину затянуло туманом, похолодало. Мужчины решили перенести праздник в дом, зажечь камин и включить газовое отопление. Женщины занялись столом. Всё в гостиной поражало размерами. В камин можно было войти. Огромный диван в центре напоминал цветущий луг. Его мягкие подушки, обтянутые зеленоватым гобеленом, затканным полевыми цветами, так и манили зарыться в весёлое разнотравье.
Сумерки окрасили окна густым ультрамарином. Занялся огонь в камине, а низкий стол между диванами наполнился десертами, запасливо прикупленными хозяйственным Марино в грандиозном храме еды "Калистраде". Царственный «Наполеон», за которым сладкоежки готовы сделать лишние пятьдесят километров, стоял ещё нетронутым. Ждали, пока мужчины уберут со двора остатки пиршества.
Валентина поскучнела и с обязанностями тамады явно не справлялась. Помаявшись среди фотографической галереи родственников хозяйки Нади, побывавшими сто лет назад в далёкой Индии, единственно затем, чтобы запечатлеть себя то на лошади, то на модном высоченном велосипеде, вышла посмотреть на звезды.
Но вскоре с
