станут королевами Зандельфии, как она рассчитывала, чтобы повысить собственный статус. Она ведь хотела прославиться как мать, взрастившая трех королев.
Разумеется, они еще могли стать королевами, если Кристиан не выживет.
Глава 24
«Ну и как вам это нравится?» — думал король Суитберт.
Маргаритка может-таки стать королевой Зандельфии. Тогда она будет жить в одном королевстве с двумя своими сестрами.
Олимпия обернулась посмотреть, что там творит лекарь. Тот уперся ногой в плечо Кристиана и приготовился выдернуть стрелу из его груди.
— Погодите! — воскликнула королева и поспешила к лекарю, упорно не замечая, как, сузив глаза, за ней с подозрением наблюдает Маргаритка. — Вы что ж считаете, вытащить стрелу — хорошая идея?
Врачеватель изумленно воззрился на королеву.
— Да обыкновенное дело, — ответил он. — Раненые-то предпочитают, чтобы стрелы вынули как можно скорее, чем оставили торчать. И таковых большинство. Поскольку наш раненый лишился чувств, мы не можем спросить его согласия. Поэтому я полагаюсь на свой страх и риск.
— А не вызовет ли это большую потерю крови? — спросила Олимпия. — Почему бы не оставить стрелу на время и подождать, не полегчает ли ему?
— Стрелы зачастую отравлены, ваше величество, — напомнил ей королевский лекарь.
— О, да, да, — нетерпеливо махнула рукой королева. — Однако нам неизвестно, отравлена ли эта стрела.
Однако король Суитберт, не будучи дураком, неважно, что там высказывала Олимпия, точно знал, что у нее на уме.
— Эй! — воскликнул он, подбежав к обломкам. — Сейчас же выньте стрелу!
Лекарь, все еще державшийся за древко, невольно дернул его при крике Суитберта.
— О-ох, — простонал Кристиан, подавая признаки жизни.
— Крис! — позвал Эдрик с другого конца террасы. — Ты как там?
Вул и Ката, разрываясь между потребностью защитить Эдрика, желанием ускользнуть от стражников, погнаться за Фенли и проверить Кристиана, в нерешительности носились вокруг словно обезумевшие.
— Собаки взбесились! — завопил Ролло. — Их нужно всенепременно уничтожить! Хватай их!
Кое-кто из гостей тайком пробрался на террасу, желая узнать, что происходит, и нашел там цирк из пяти представлений: Калиста, Ева и Татьяна пытались объяснить сбитым с толку мужьям, что случилось, Эдрика пригвоздили к земле стражники, собаки сходили с ума, посреди обломков какой-то штуковины возились Маргаритка и лекарь с Кристианом, а король и королева спорили во всю силу легких, сердца и мозжечка, выдергивать ли стрелу из Кристиана. В стороне от всех в замешательстве с озадаченным видом стоял Магнус.
В разгар всей этой суматохи Маргаритка тихонько шепнула лекарю:
— Уберите эту стрелу, или я сошлю вас в Изобарию, где только и будете, что ставить припарки да лечить солнечные ожоги и сопливые носы. Тащите сейчас же.
Что лекарь и сделал.
Кристиан вскрикнул, да так мучительно, что вмиг стих весь этот гам.
Маргаритка, которая держала его и испытывала самое большое в своей жизни горе, ощутила всей своей душой боль, охватившую Кристиана, и вскрикнула тоже.
Все, кто услышал этот обоюдный вскрик, неосознанно волей-неволей зарыдали из чистого сочувствия, которое их вдруг охватило. Все, кроме королевы Олимпии.
— Я должна переодеть платье, — заявила она. — И жених тоже. Свадьба состоится во что бы то ни стало.
Она схватила за руку Магнуса и потащила вниз по лестнице. Никто и ухом не повел.
Пребывая в муках, Маргаритка прижимала ладони к раненой груди Кристиана, чтобы смирить боль, остановить кровотечение и облегчить ему страдание. Ладони, казалось, горели, они затряслись, за ними руки, а потом и все тело. Собственная боль утихала, и чем сильнее Маргаритка зажимала рану, тем жарче ей становилось. Но она продолжала зажимать.
Окружившие их гости принялись утирать слезы шлейфами, полами горностаевых мантий и рукавами. Королевские особы никогда не носят собственных носовых платков — всегда кто-то вручает им платок, когда возникает нужда. Даже самые влиятельные персоны могут поступать глупо в самых простых вещах.
Лекарь высморкался в скомканную марлю, что приготовился пришлепнуть к дыре в груди Кристиана, и мягко сказал Маргаритке, к которой почувствовал ни с того, ни с сего участие:
— Отпустите его, милая. Мне нужно перевязать рану.
Маргаритка отняла ладони, в которых больше не ощущался жар и покалывание, и промокнула кровь подолом нижней юбки своего свадебного платья.
Лекарь вытер кровь на груди Кристина свежим куском марли и воскликнул:
— Поверить не могу!
— Чему? — спросила Маргаритка, глядя в лицо Кристиана. Он еще не открыл глаза, но черты больше не искажала боль.
— Вы только взгляните.
Король Суитберт и несколько стоявших рядом из окружавшей толпы наклонились, чтобы тоже посмотреть.
Кроме нескольких мазков крови, оставленных неловким врачеванием лекаря, грудь Кристиана оказалась невредимой. Никакой раны от стрелы, ни шрама — ничего. Кожа гладкая и загорелая, как всегда.
— Я должен описать этот феномен в следующем выпуске «Журнала Медицинского сообщества», — заявил лекарь. — Некая клика утверждает, что смех — лучшее лекарство, а есть такие, числом куда меньшим, которые говорят, мол, излечивает любовь. Думаю, у меня есть некое эмпирическое доказательство, что…
Однако его уже никто не слушал.
— Уведите мальчика отсюда, — приказал король. — Поместите его в Зеленые покои. И дайте чистую одежду. А также бульон, хлеб и пудинг. Приставьте к нему охрану. Никто не должен входить к нему, кроме меня.
— И меня! — добавила Маргаритка, выбираясь из обломков.
— И меня! — выкрикнул Эдрик из-под навалившихся на него солдат.
Вул и Ката громко пролаяли, что тоже означало: «И нас!»
— Увести тролля в мои комнаты, — дал указания стражникам король. — Хочу с ним потолковать. — Потом огляделся. — Где королева? — требовательно спросил он.
— Наверно, пошла сменить платье, — сказал кто-то.
— Это может занять целую вечность, — проворчал король. — Особенно, если она захочет искупать своего хорька. Или еще что.
Маргаритка отправилась с Кристианом в Зеленые покои. Суитберт с Эдриком — и с собаками, которые были с ним неразлучны, — пошли в покои короля. Гости поплелись в Большой зал, куда переместилось празднование, поскольку теперь на террасе царил хаос. Хотя свадьба не состоялась, пир продолжился — ведь что еще поделать с кучей яств, над которыми трудилось столько поваров? Гостям было все равно. Сам прием куда веселее, чем свадебная церемония. И пока гости толклись и толковали о поразительных утренних событиях, по замку расползались слухи от господ к слугам и обратно. Замок гудел, как пчелиный улей.
«Я всегда знал, что королева Олимпия — пренеприятная особа. Она обращалась с девочками как с грязью. Даже с тройняшками, а ведь все знали, что они ее любимицы».
«Этот сэр Магнус красавчик, правда? Но туп как пень, как считаете?»
«Я сразу узнала в Кристиане принца, лишь только впервые положила на него глаз. А
