Девушка рыдала, пока не услышала стук в дверь. Крикнула: «Войдите!», думая, что это глупая модель прибежала извиняться. Некто прошел до кровати и остановился. Она подняла глаза и увидела печального Гая в белом халате.
— Прости, — шепнул он.
Моник не могла заставить себя заговорить. Вместо этого она, как во сне, протянула к любимому руки. На долю секунды портной замешкался, но потом швея впервые в жизни оказалась в объятиях мужчины. Как же чудесно прильнуть к его телу!
— Я и не думал… — прошептал он ей на ухо. — Считал тебя почти дочерью…
Вряд ли для Моник можно было придумать более возбуждающее слово. Она моментально нашла губами его губы и крепко прижала Гая к себе. Мужчина поцеловал ее, и девушка почувствовала привкус кофе на его губах. Не помня себя, Моник раздвинула ноги, задрала сорочку. Гай крепче обнял девушку, и она начала постигать удовольствия любви. Моник ощутила близость мужской плоти, но портной, кажется, понял, что это ее первый раз. Действуя нежно и неторопливо, он вознес девушку на небывалые высоты. Почти сразу внутри Моник зародилась волна наслаждения, о которой она так много читала. Как только не описывали это блаженство, не облачали в разные слова — в песнях, книгах, фильмах. Наивная девушка думала, что готова ко всему, но сила ощущений застала ее врасплох, вынуждая закричать. Гай нежно накрыл рукой ее рот. Моник задыхалась и всхлипывала, по щекам текли слезы. Но восхитительные толчки внутри вызывали все новые и новые взрывы удовольствия. Девушка не хотела отпускать его. Ее тело не хотело выпускать его. «Плоть знает, что ей нужно», — подумала она, прижимая к себе Гая. Она сначала принимает мужчину, а потом не желает с ним расставаться. Портной успокаивал Моник, смахивал слезы с ее глаз, покрывал горячими поцелуями лицо, шею. В конце девушка перестала кричать и только тихонько всхлипывала. Ее тело будто ожило. Каждая клеточка пылала. Она расплакалась.
Этого Моник не ожидала. Скорбь по отцу, жажда любви, одиночество… Вся чернота прошлого словно выливалась из нее вместе с потоком слез. Вот в чем суть жизни: когда два тела сливаются в одно, будто два кусочка головоломки подходят друг к другу, раскрывается тайна любви. Моник прильнула к Гаю, будто желая слиться с ним. Гай обнимал девушку, словно прочитал ее мысли.
— И что теперь будет? — всхлипнула она.
Гай усмехнулся и пробормотал:
— Об этом спрашивать уже поздно.
Моник неподвижно лежала в его объятиях. Понемногу эмоции затихали, и она начала обдумывать первый опыт любви. На что это похоже? Бывшая девственница не могла уснуть. Не могла даже пошевелиться, пока он спал, обнимая ее. Как девушка об этом мечтала! Лежать вот так, в объятиях мужчины, всю ночь, чувствуя себя защищенной, уверенной в завтрашнем дне, любимой. Моник не заснула до самого рассвета. Она размышляла. Когда мужчина и женщина испытывают такое вместе… это ведь должно что-то значить? Хотя бы самую малость…
ГЛАВА 11
— Саманта, я наслышана о твоем поведении на благотворительном приеме. — В понедельник утром Шанталь Деланж ликовала, не скрывая злорадства. — Ты забыла, что находилась там от «Деланж»? Представитель по связям с общественностью должен быть тактичным и благоразумным. Мы не можем позволить, чтобы наши работники вели себя подобным образом. Да еще и на вечере в пользу сирот! Мы, французы, очень либеральны, но…
Она пожала плечами.
— Вы? Либеральны? — засмеялась Саманта. — У вас самое закоснелое общество в мире. Вот калифорнийцы и впрямь либералы! Как и другие американцы!
— Тогда, может, вернешься домой? — предложила Шанталь. — На этот раз ты зашла слишком далеко. Мы отпускаем тебя.
Девушка смотрела на нее, открыв рот.
— В смысле… увольняете? — ошарашенно произнесла она.
Шанталь кивнула.
— Но вы не можете! — вскрикнула Саманта. — Я увеличила продажи духов на семьдесят процентов! Мой отец прекратит распространять их!
Шанталь коварно улыбнулась.
— Твой отец вряд ли одобрит твое поведение. Я его знаю! И вообще, ты гостья в нашей стране! И должна вести себя соответственно.
— Вы не можете уволить меня из-за пары креветок! Или завидуете, что у меня больше поклонников? Кем вы, черт побери, себя возомнили? Я получу работу в «Шанель», как только пожелаю!
— Значит, наша потеря станет приобретением Коко, — вздохнула Шанталь.
Час спустя Саманта вытряхнула содержимое ящиков своего стола — в основном шоколадки и косметику — в два больших пакета «Шанель». После этой болезненной процедуры Кристофер проводил бывшего агента по рекламе на улицу. Некоторое время девушка стояла, тоскливо глядя на телефонную будку, потом тряхнула головой.
— Ну уж нет! — решила она. — Я слишком горда, чтобы просить папу вытащить меня из этой переделки.
Британец поймал такси. Саманта забралась внутрь, опустила оконное стекло и жалобно посмотрела на юношу.
— Ах, Кристофер, — захныкала она, — неужели это конец веселья в Париже? И все из-за двух несчастных креветок?
— А может, веселье только начинается? Вдруг дурная слава поможет в карьере?
— Помнишь песню «Je ne regrette rien»?[67]— спросила Саманта. — У меня своя есть версия: «Je regrette tout»![68]Но я не поеду в Нью-Йорк, пока не добьюсь успеха здесь.
Такси тронулось с места, Саманта помахала рукой из окна.
Моник проснулась одна. Посмотрела на смятую постель, встала и долго изучала свое отражение в зеркале ванной. Лицо изменилось. Точнее, глаза. Она стала томной и расслабленной, словно хороший массаж избавил от болей в мышцах. Стала женщиной.
Скромница пошла в столовую на завтрак, но замешкалась перед дверью. Гай, очевидно, притворится, что ничего не было, и она сделает то же самое. Прежде девушка боялась, что Надин расскажет остальным моделям о прошлой ночи, но вдруг поняла, что больше не переживает из-за этого.
Она хотела сохранить на своем теле запах Гая, а в голове — мысль о том, что больше не девственница. Она не превратится в старую деву вроде постоянно хихикающих сестер Катро. С плеч словно свалился тяжкий груз.
«Все может измениться за одну ночь, — подумала Моник. — Жизнь может перевернуться в мгновение ока».
Девушка уверенно вошла в столовую. Теперь она казалась себе привлекательнее. Гай желал ее! Он целовал Моник, обнимал, прижимал к себе с такой силой, словно еле мог сдержать чувства. А может, он даже любит ее?
После увольнения прошел день. Было девять часов утра. В дверь Саманты позвонили. Одетая во фланелевую пижаму, американка с красными заплаканными глазами поплелась открывать. На пороге стоял сочувственно-грустный Кристофер.
