class="p1">– Переведи ему! – процедил Кассий, испепеляя Германика ненавистным взглядом. – Переведи ему вопрос.
Я глубоко вдохнул и повернулся к Германику.
– Господин Кассий спрашивает, не хотите ли вы отсосать вот это? – я указал на пистолет.
– Не откажусь, – ответил Германик, что я и передал Кассию, с ужасом ожидая его реакции.
Такой ответ произвел неоднозначную реакцию на обделенного постом депутата. Он не опустил пистолет, но на лице его проявилась растерянность.
– Давай же, Кассий! – донесся из угла ресторана чей-то мужской голос.
– Изрешети его, докажи, что ты не баба! – поддержал второй подстрекатель.
– Отомсти за унижение! – раздался и женский голос.
– Господа, попрошу вас не вмешиваться в наш разговор, – грубо обратился я ко всем этим низким людям. На такой поступок меня толкнула вовсе не смелость, а страх. Стать свидетелем убийства – это в мои планы вовсе не входило. Не знаю, как я выглядел в глазах окружающих, которые, несомненно, поддерживали бы Германика, если бы пистолет был в его руке – в этом я не сомневался; мне казалось, что все они смотрят на меня с пренебрежением, но свои глупые реплики прекратили, а это было главным. – Господин Кассий, – я вернул свое внимание к своим клиентам, – прошу вас, уберите пистолет, и продолжим диалог. Уверен, очень скоро вы найдете компромисс.
Кассий еще несколько секунд целился в насмешливое лицо Германика, затем закрыл глаза и опустил руку. Покачал головой, вытер испарину со лба и уже хотел тяжело опуститься на стул, но тут к столу подошел Инцитат, покончивший со своей овсянкой и громко ударил каблуком по полу. Кассий в тот же момент вновь поднял пистолет, и со зловещей улыбкой направил его на ничего не понимающего Инцитата. Зато Германик все понял. Мне показалось, что он побледнел еще сильней, но вряд ли такое было возможно.
– Сидеть! – скомандовал Кассий.
– Сидеть! – повторил я, пресекая попытку Германика вскочить на ноги.
– А будущий сенатор откажется или нет? – с насмешкой спросил Кассий и сделал мне жест пистолетом, чтобы я задал этот вопрос Германику.
– Господин Кассий спрашивает, откажется или нет отсосать вот это, – я вновь указал на пистолет, – будущий сенатор?
– Я тебя в аду достану, Кассий, если хоть волос упадет с гривы моего коня, – дрожащими от страха губами прошептал Германик.
Я перевел это предупреждение, и следом попробовал в очередной раз успокоить Кассия, но он заткнул мне рот, подняв в нетерпеливом жесте левую руку.
– Последний раз, спрашиваю тебя, Германик: кто будет сенатором? Я или конь?
Переводя эти вопросы, я молился, чтобы Германик хоть на один вечер изменил свое решение, но услышал твердый ответ.
– Сенатором будет мой конь – Инцитат.
– Что он ответил? – поторопил меня Кассий. – Не молчи, переводчик!
– Переводи, – подогнал меня и Германик.
– Сенатором будет конь. Инцитат, – сказал я.
Кассий в ответ дважды кивнул. Облизнул губы и посмотрел в сторону от нас.
– Мертвец не сможет быть сенатором, – с улыбкой произнес он и спустил курок.
Но за мгновение до этого, Германик успел вскочить со стула, броситься к Инцитату и заключить его в крепкие объятия. Пуля вошла ему под левую лопатку. Думаю, он умер сразу, но перед смертью успел вложить все силы в свои руки, крепко обхватившие любимого коня, и не ослабившие объятия после выстрела. Кассий же за первой пулей выпустил вторую и третью. Инцитат, каким бы крепким он ни был, повалился на пол, и оказался под своим хозяином, закрывшим его своим телом. Кассий был ослеплен гневом, и ему уже было все равно, в кого именно он стреляет – процесс стал главенствовать над целью и только после того, как на седьмом выстреле пистолет дал две осечки, он, тяжело дыша, опустил руку и устремил на свою жертву остекленевший взгляд.
У меня подкосились ноги, и я без сил рухнул на стул. Инцитат скинул с себя изрешеченное тело Германика, и с большим трудом встав на ноги, принялся пуще прежнего бить ногами, метать испуганные взгляды по залу ресторана и, запрокидывая голову, заливаться ржанием, в котором явно слышалась тревога. В зале раздались аплодисменты. Машинально оглядев собравшихся тут людей, я увидел, что все они встали на ноги, и поднимают вверх свои кувшины.
– Долгих лет жизни Кассию!
– За здоровье бесстрашного Кассия!
– Прославлен будь во веки веков, Кассий!
Кассий же спрятал пистолет за пояс, медленно сел и уронил голову на стол. Он тяжело дышал, а через полминуты тело его начала бить мелкая дрожь. Я подумал, что он плачет от содеянного, но когда он поднял голову и посмотрел на меня, я увидел, что он смеется. Остальные клиента «Желудя в желудке», и даже повара, тем временем окружили нас, продолжая аплодировать, и выкрикивать тосты в честь Кассия и его поступка. Я с трудом соображал, что происходит. В ушах звенело, голова кружилась, к горлу подступил ком и когда я вновь бросил взгляд на тело Германика в луже крови, то понял, что теряю сознание. Последнее, что я запомнил перед тем, как отключился – это Кассий, оседлавший беспокойного Инцитата, и погнавший его прочь из ресторана.
Дальше было все как в тумане. Не знаю, сколько времени я провел без сознания, но когда пришел в себя – в углу ресторана, где мне даже заботливо подложили кучку соломы, – то все еще соображал с трудом и не мог трезво оценивать действительность. Со мной был господин Асфиксия, который попеременно подносил мне к губам кувшины с водой и вином, бесконечно говорил что-то успокаивающее и ободряющее, и чаще прочего повторял, что «все это пустяки и совершенно не важно». Также в зале были доктора и полицейские, которые опрашивали веселившихся гостей, да и сами выглядели в прекрасном расположении духа. Тело Германика продолжало лежать на полу – его даже не потрудились накрыть. В итоге, на моих глазах, к нему подошли два повара, подняли за руки и за ноги и потащили туда, где была их кухня.
– Куда? Куда они его? – в ужасе прошептал я.
– Это пустяки, – ответил господин Асфиксия и сел передо мной так, чтобы закрыть обзор зала. – Все это пустяки и совершенно не важно.
– Как вы себя чувствуете? – обратился ко мне подошедший доктор.
– Плохо, – честно ответил я.
– Не волнуйтесь, я о нем позабочусь, – ответил господин Асфиксия. – Давай, мой друг, нам пора, – обратился он уже ко мне, когда доктор кивнул и удалился к веселящейся компании. – Моя машина внизу, переночуете
