отошёл к двери, не желая мешать своим помощникам. И услышал на улице голоса. Молодая рыдала в голос, то ли для традиции, то ли от страха – всё-таки, очень юную жену себе выбрал гончар. Муж её утешал. Подружки и други им вторили, двигаясь медленно по двору. За ними с причитаниями двигались свидетели, коим предстояло всю ночь провести под дверями. И Видан молил Макошь-благодетельницу сделать их путь длиннее, чтобы обошлось без ненужных споров.
За спиной раздался протяжный кошачий вой и короткий «мявк». Картуши с победным видом удерживали притиснутого к полу котёнка.
– Ну, что ты, испугалась?– в руках шерстяной клубок трясся от невысказанных впечатлений. – Сейчас я тебе помогу… – Очищающий наговор окутал животное.
В дверь застучали. Сватья рвалась в бой. И Фине ни за что её было бы не удержать, не задвинь ведьмак затвор.
– Сейчас, сейчас! – откликнулся ведьмак, отпирая двери.
– Что тут творится? – Дородная раскрасневшаяся от кваса матрона, уперла кулаки в свои дородные телеса.
– Да вот, – простодушием сбил с неё весь глеев ведьмак, – зашёл проверить всё ли в порядке. А тут котёнок сидит!
Провожатые переглянулись. А молодая даже про слёзы забыла, разглядывая рыжее чудо, которое отчего-то замурчало и потянулось в её сторону, будто чуя в ней хозяйку.
– Обычай говорит, что это к семейному счастью и достатку!
Глава 18
Чтобы ночь прошла спокойно, ведьмак сам взялся караулить: и молодую чету, и подменную, нашедших приют в разных закромах овина. Оттуда периодически раздавались то вздохи, то жаркий шёпот, а то и стоны. И чтобы Финя не косился на дверь и не дёргался каждый раз, выпадая из реальности, пришлось колдануть, наложив полог тишины.
– И как же тебя угораздило опять попасть в жернова? – спрашивал Видан своего ученика.
Они сидели на расщеплённой надвое дубовой колоде, приготовленной для выдалбливания корыта. На другой её половине стояли малые корчаги с пивом и хмельным мёдом, а к ним закуска из печёной репы и разломанной на куски верчёной курицей.
Ведьмак потягивал хмельное и изредка бросал что-либо в рот пожевать. Благо, что ночь погожая, будто вовсе не осень, а лето красное на дворе. Нет, накидка пригодилась, как никогда – всё же студ с заходом солнца дышал уже не парным молоком, а заледью. Однако, сухо.
Финя потянулся чашей к корчаге с мёдом и тут же получил от наставника:
– Зелен ещё хмельное хлебать. Тебя и от пива знатно развозит. А от мёда совсем голову потеряешь. Ешь лучше!
Парень глянул, осоловело – не скажешь ведь, что это не впервой ему хмельное пить. Был в его молодой жизни такой опыт, правда, не понятно как его назвать – хороший или худой? Три осени назад заезжие купчики сами с угару, решили для шутки напоить увечного. На спор взяли, да уговорами.
Только вышло вовсе не весело, как заезжим гостям казалось. Выплыла из пацана тогда не глупая потеха, а лютая злость. Помнил он, как стало его корёжить, да ломать, как завыл он боли и стал по земле кататься. Оказалось, что первый раз перекинулся в волка и на обидчиков кинулся.
Те перепугались, бросились бежать в дом. Он за ними следом с рычанием. С того раза на двери знатная борозда осталась, потому, как внутрь он не попал. Благо ночевать купчики собирались возле своих повозок с добром, поэтому только никто кроме них, оборота не видел. А утром мужики решили, что спьяну им привиделось.
Поэтому, чтобы не надо было что-то объяснять, он последовал совету и вгрызся зубами в мясо, старательно делая вид, что голоден.
– И во что это вляпался твой ученик? – пропел сладкий голосок над ними.
Парень даже отпрянул, едва не подавился. Ведьмак же, поморщился.
– Любишь, ты Доляна, подслушивать, да подкрадываться, – недовольно протянул, взглядывая на пустое, казалось бы, место. – Проявись уже. Зачем прелесть без дела наводить.
Из тени выскользнула волха, уже не в праздничном женском одеянии, а в мужском платье.
– Вот же, злыдень, а не человек! – Пожаловалась в пространство. – Уж и пошутить, нельзя. Подслушивать – не болтать, вреда мало. Зато для ума полезно. Я не то, что ты, людей не стравливаю. Вот и пришла узнать – зачем ты ко мне боярина подослал?
– Не стоило мне зелье подливать, – ведьмак вновь расслабленно откинулся на стену и прикрыл глаза. Отчего-то в эти зелёные омуты, светящиеся при свете луны, как у кошки, заглядывать не хотелось.
– М-м, неужто не подействовали? – капризно скривила губы. – А я так старалась!
На это Видан ничего не ответил, даже не шевельнулся. Но женщина не обратила никакого внимания на эту холодность – настроение у неё было игривое, села рядом и толкнула его бедром.
– Подвинься! – Хотя места было более чем достаточно.
– Вечно тебе места не хватает, – заворчал ведьмак, но подвинулся затем только, чтобы быть подальше.
Тут же собеседница к нему развернулась лицом и угородив ладошку на его плече, приспособила туда и подбородок.
– И чем же тебе боярин не угодил? – Глянул, на неё Видан снисходительно – ведь не отстанет, как на провинившегося мальца.
– Он стар и противен! – Пожаловалась Доляна. – А нудный какой… подай ему внука – и всё! Очень надо было искать?! Но родственного рвения хватило ровно до горницы. А там уж иного захотелось. Дурак старый! Пентюх брыдлый, а всё туда же! – ласки ему надо. Не хватает, видишь ли!
– Это с молодой-то женой? – усомнился ведьмак.
– Полез обниматься, маракуша()!
– И? – Правая бровь собеседника поднялась.
– Ну, я и приложила его заклинанием… А сама вышла на свежем воздухе пройтись. Отдышаться… Ты же знаешь, кто единственный мой любый!
Указательный пальчик коснулся шрама на щеке мужчины, обвёл его сверху до подбородка. Чертовка потянулась с поцелуем, всё больше прижимаясь и ластясь.
– А боярин? – Спросил Видан, небрежно стряхивая её с себя.
– Что боярин? – поджала губы Доляна.
– Хм, вдруг, ты меня заказчика лишила?
– Что ему сделается?! Спит крепко… правда, на полу, но мало ли, где пьяный может устроиться? Кто-нибудь из челяди подберёт, не мне же его таскать…
Финя смотрел на красавицу во все глаза. Её беззастенчивая игра завораживала. И каждое движение, и слово казались прельстительными. От этого сердце часто стучало, а тело наливалось непривычной тяжестью. Это не могло остаться незамеченным. И парень услышал, как сквозь сон:
– Однако, какой симпатичный у тебя мальчик! Сколько тебе лет, малыш? – Последнее слово прозвучало с особенным шипением, обдав душу речёным() жаром, будто заслонку в печи открыло.
– Не знаю, – буркнул он смущённо, опуская голову.
– Хм, – перетекла она в его сторону и впилась нежными пальчиками в
