людьми зале перехватить оперативного директора оказалось не проще, чем поймать пальцами влекомую бурным ручьем спичку. Точно из-под земли выскакивали все новые и новые люди, которым обязательно надо было поговорить с мистером Энджамином Крамби, причем именно в эту минуту и обязательно по самому важному поводу.
С некоторыми из них Крамби пил шампанское, некоторых шутливо отчитывал или терпеливо выслушивал, третьих мог дружески потрепать по плечу или погрозить пальцем. Чувствовалось, что со многими своими работниками он довольно накоротке, всех до единого знает в лицо и по имени, мало того, держится с ними так запросто, точно они были не служащими уважаемого финансового предприятия, стоящими на несоизмеримо разнесенных уровнях, а старыми приятелями, которые часом раньше завернули в паб, чтоб опрокинуть по стаканчику.
Узнав о том, что младший деловод из архивного отдела стал счастливым отцом, Крамби, ни секунды не медля, выписал ему чек и долго тряс руку, мало того, наделил трехдневным оплачиваемым отпуском за счет Конторы – немыслимая щедрость в деловых кругах острова. Проштрафившегося секретаря, по вине которого не была отправлена важная корреспонденция, он не лишил недельного жалования, чего тот, несомненно заслуживал, а лишь пожурил, при том в весьма щадящих выражениях. Машинистку, робко поднесшую ему букет азалий в честь вступления в должность, расцеловал в обе щеки и поименовал Еленой Прекрасной, отчего та расцвела пунцовым цветом, разом затмив все цветы острова.
Несчастный баловень судьбы, подумал Лэйд, наблюдая за ним, не в силах избавиться от брюзжащего тона. Он думает, что это работа - фланировать в превосходном костюме по кабинетам, принимать комплименты и мило трещать с сослуживцами? Попробовал бы он настоящую работу! Попробовал бы днями напролет перебирать свечки, надписывать этикетки для консервных банок и сражаться с мигренью, допоздна засиживаясь над гроссбухами...
Крамби не был легкомысленным бездельником, на которого по капризу судьбы внезапно свалился огромный капитал, как бы Лэйд ни пытался себя в этом уверить. Может, он выглядел таким в силу юного возраста, но за его манерами проглядывало нечто такое, что заставляло относится к нему всерьез. Он мог в считанные секунды прочитать протянутую ему клерком телеграмму и, не выпуская фужера из руки, мгновенно черкнуть ответ на обратной стороне бланка. Он легко понимал смысл биржевой сводки, даже если для Лэйда та звучала потоком тарабарщины на полинезийском наречии, и принять решение, не отвлекаясь в то же время от какой-то серьезной беседы с членами оперативного совета.
А парень, верно, далеко пойдет, подумал Лэйд, сам не заметивший, в какой миг сменил гнев на милость. Может, у него нет таланта вершить биржевые чудеса, как у его покойного компаньона, но у него есть то, что делает из людей легенды – въедливость, хладнокровие и великолепное владение собой.
- Patron! – мистер Розенберг кашлянул, привлекая его внимание, - Депеша от «Фолкс и Данхилл».
- Да?
- Утром в порт зашел корабль с селитрой, открылись фьючерсы по семи позициям из числа тех, что мы берегли с апреля. Они интересуются, какое гарантийное обеспечение «Олдридж и Крамби» желает установить?
- Три тысячи, - быстро ответил Крамби, - И двадцать пять процентов ставки за риск.
Мистер Розенберг задумчиво поправил золоченые очки на своем грубом лице, больше подходящем профессиональному тяжеловесу, чем начальнику отдела биржевых операций. В его внимательных глазах мелькнуло нечто, что Лэйд мог истрактовать как сомнение.
- Но… Не будет ли это растолковано ими как нарушением уговора? Мы обещали, что не станем опускать ставку в этом году ниже четырех тысяч, а «Фолкс и Данхилл»…
- Переживают, что мы урвем их кусок пирога? Пускай. Да, мы заплатим две тысячи неустойки, но возьмем по меньшей мере восемь на этих контрактах! И пусть мистер Фолкс с мистером Данхиллом кусают друг другу локти, когда мы опустим планку до двух с половиной. Готов поспорить, через два месяца им придется заложить свои часы и цилиндры!
Мистер Розенберг склонил голову.
- Дерзко, - заметил он спустя несколько секунд размышлений, - Весьма дерзко, но может сыграть.
Крамби кивнул ему.
- Сыграет, не сомневайтесь. Два года мы крутили бесконечную циркуляцию[23] в акватории и разыгрывали бессмысленные маневры, вместо того, чтобы наброситься на неприятеля и навязать ему серьезный бой. Довольно! Я намереваюсь получить на этой селитре сорок тысяч еще до конца года. Пусть мистер Кольридж закупит побольше леденцов для посетителей, через неделю здесь будет не протолкнуться от торговцев селитрой!
- Мистер Олдридж был против того, чтобы вторгаться на рынок удобрений, - осторожно заметил Синклер, на мышином лице которого восторг и испуг сменяли друг друга так часто, что почти слились в единую гримасу, - Слишком…
- Слишком высокая волатильность, - спокойно заметил Крамби, одарив его ободряющим взглядом, - Я знаю. Серьезные биржи стараются не браться за такие фьючерсы, опасаясь многое потерять на скачках курса и ставке обеспечения. Но мы будем действовать хитрее. Вот увидите, самое позднее через год мы выдавим все прочие биржи с этого сектора.
- Но мистер Олдридж…
Синклер осекся, когда Крамби взглянул на него. И, кажется, едва не прикусил язык.
- Мистер Олдридж был великим человеком, - произнес Крамби. Так тихо, что это едва расслышал даже Лэйд, стоявший в двух футах от него, - Человеком, которого навеки запомнит Новый Бангор и которого я уважаю более всего на свете. Но он всегда был слишком осторожен. Как подобает джентльменам старой эпохи, предпочитал дуть на воду, остерегаясь вмешиваться в рискованные сделки. Мы прекратим подобную политику. А вы, мистер Синклер, всякий раз, когда захотите порассуждать об этом, выходите во двор и читайте вывеску. Да, мастер обновил ее полчаса назад. Там написано не «Олдридж и Крамби». Там написано «Крамби».
Синклер едва не клацнул зубами от этой отповеди, но Розенберг одобрительно кивнул.
- У тебя сильный правый боковой, Энджи. Да будет так. Прозит!
Мисс ван Хольц обворожительно рассмеялась, мгновенно скрыв неловкость момента и, вторя ее смеху, с готовностью зазвенели фужеры.
- Прозит!
- Salud!
- До дна! До дна!
- За двадцать пять процентов – и пусть катятся к чертям!
Дождавшись, когда взрыв смеха, сопровождаемый шрапнельным звоном подымаемых фужеров, немного стихнет, Лэйд осторожно взял Крамби пальцами за манжету пиджака.
- Мистер Кра…
Дьявол, праздничная атмосфера так его разморила, что он едва не позабыл легенду.
- Поговорить бы нам, дорогой племянник, - пробормотал он, пытаясь не привлекать к себе внимания сверх необходимого, - С глазу на глаз, если возможно.
