обработать эту мысль, когда дверь распахнулась, и на пороге показалась Джилл. Вместо того, чтобы выдохнуть, я проглотил воздух, застрявший в горле.
Джилл была великолепна. Впрочем, как всегда. На ней были короткие джинсовые шорты, открывающие вид на бесконечно длинные, подтянутые ноги, короткий топ, а сверху была наброшена рубашка в клетку. Но не такая теплая, какую я обычно надевал на производстве, а тонкая, летящая. Я залип взглядом на полоске живота, которую открывал топ, плавно заскользил им по груди, к шее, на которой в поле зрения каким-то чудом попала тонкая жилка, трепыхавшаяся под светлой кожей. Наконец я увидел косички. Такие она часто носила, когда мы встречались, и это воспоминание перевернуло мои внутренности. Я снова тяжело сглотнул. Я все еще помнил, как эти косы ощущались намотанными на мои кулаки, когда долбился в это идеальное тело сзади.
– Привет, – выдохнула Джилл. – Спасибо, что приехал.
Мрачно кивнул и прошел внутрь, как только она сместилась в сторону, пропуская меня. Я старался не осматриваться слишком сильно, чтобы избежать разочарования, которое, наверное, сам себе придумал. Успел отметить только сам дом. Нормальный такой, обычный, семейный. Ничего особенного. Понятное дело, здесь не было столько стекла и хрома, сколько было в моем жилище, но и тут жил не холостяк, а семейная пара. Я представлял себе, как они вдвоем мечтали, строили планы на будущее. Судя по тому, что рассказывала Джилли, даже обсуждали детей. Интересно, что чувствует человек, понимая, что его брак разрушен? Полагаю, во избежание этих ощущений я все еще не был женат. Потому что жизнь научила меня, что все хорошее рано или поздно заканчивается. И, как показывает практика, это бывает довольно болезненно.
– А где Клифф?
– Еще не приехал. Застрял в пробке. Звонил минут десять назад.
Или не было никакого Клиффа? Я залип, глядя на задницу Джилл, обтянутую шортами. Она дефилировала к коробкам, составленным в дальнем углу, а я задумался, мог ли переезд стать причиной затащить меня в свой дом? Но все сомнения были развеяны, когда я грузил в свой пикап третью по счету коробку.
– Не может быть! – раздался голос за моей спиной. – Сам Мэтт Картер!
Я обернулся на голос старого друга. Клифф практически не изменился. Ну, если не считать стрижки, которая теперь была намного короче той, что он носил в универе, и опыта прожитых лет в глазах, брюк вместо шорт, в которых мне привычно было его видеть, когда мы дружили. Что осталось неизменным – он все еще носил эту дурацкую поясную сумку. Но теперь это была какая-то брендовая хрень вместо тряпичной, ярко разрисованной, которую он таскал раньше.
Клифф подошел ближе и по-свойски хлопнул меня по плечу, пожав руку. Посомневавшись пару секунд и качнув головой, все же притянул меня в медвежьи объятия, на которые я нехотя ответил. Никогда не любил обниматься, если только дело не касалось постели и моей женщины.
– Надо же, звезда футбола грузит коробки, – покачав головой, произнес Клифф, делая шаг назад. Я решил проигнорировать это замечание. – Как ты вообще? Хотя что я спрашиваю, конечно, у тебя все зашибись.
– А у тебя? – спросил я скорее из вежливости.
– У меня тоже порядок. Владею собственным рестораном на набережной…
Он рассказывал о своем бизнесе, жене, детях, а я слушал вполуха, потому что, откровенно говоря, мне было малоинтересно, что происходит у него в жизни. Связь между нами была утрачена еще тогда, когда Клифф получил травму и закрылся от всего мира. Сейчас я понимал, что это была защитная реакция. И, если бы, например, Уилл попал в подобную ситуацию, вряд ли бы я оставил его, как оставил когда-то Клиффорда. Я бы настойчиво таскался к нему, пока он не смирился с мыслью, что я никуда не денусь. Когда у Клиффа случилась травма, я был молод и глуп, чтобы осознать, что друг во мне нуждается.
* * *
Новая квартира Джилл значительно уступала дому, в котором она жила с мужем. Но обстановка и цветовая гамма были очень похожи. Как только все коробки были внесены, я сделал шаг к двери, отступая к ней спиной.
– Может, выпьем пива? – предложила Джилл, глядя то на меня, то на Клиффа. – Отметим начало моей свободной жизни, м?
– Конечно, выпьем! – радостно отозвался Клифф и посмотрел на меня. – Я Мэтта сто лет не видел, интересно было бы пообщаться.
Я молча кивнул, раздосадованный тем, что не нашел в себе сил отказаться. Мне бы свалить из ее дома, потому что все это ощущалось неправильным. Да и с Клиффом мне, откровенно говоря, общаться было уже особо не о чем. Но почему-то я все равно прошел в гостиную и сел в широкое кресло. Джилл тут же вложила мне в ладонь бутылку холодного пива и приземлилась на подлокотник рядом. Я слегка нахмурился. Она нарушила мое личное пространство, даже не позаботившись спросить, не против ли я. Это все было так странно для меня.
В последние годы никто так не поступал. То ли людей отпугивала моя мрачность, то ли взгляд давал ясно понять, что я не приемлю панибратства. Но даже девушки, претендовавшие на ночь со мной, не подходили настолько близко, чтобы вторгнуться в личное пространство. Джилл, судя по всему, считала, что до сих пор вправе так поступать. Оставался открытым вопрос, почему я никак не показал ей, что мне это неприятно? Просто продолжал сидеть молча, пить пиво, вдыхать запах таких знакомых духов и слушать ностальгические воспоминания моих старых друзей.
– А у тебя как на личном фронте, Мэтт? – спросил Клифф после подробного рассказа о себе. – Женился?
– Мэтт у нас по-прежнему свободный мужчина, – мурлыкающим голосом ответила за меня Джилл, проводя по коже моей головы ногтями.
Это был такой до боли знакомый жест. В меня внезапно ударило ощущение, словно мы вернулись на несколько лет назад. Как и тогда, мы втроем сидели и пили пиво, а где-то неподалеку от нас крутилась девушка Клиффа, подбадривая свою подругу, которая играла в бич-бол. Мне казалось, что я даже мог услышать шум волн, накатывающих на песок, и почувствовать запах костра, на котором жарили сморсы.
Я прикрыл глаза, полностью отдаваясь этому ощущению. Тогда единственной заботой было удачно сыграть на отборочных играх и пройти в драфте. Об остальном беспокоились преподаватели, родители – хотя о моих такое можно было сказать с натяжкой, – и моя девушка.
Джилл была прилежной студенткой, старостой группы, активисткой. Еще в университете она начала свою журналистскую карьеру. Уже тогда она бегала на все игры всех
