Мне тяжело дышать. Я задыхаюсь. Открываю рот, а вдох сделать не могу. Превозмогая боль, приподнимаюсь на локтях, чтобы глотнуть спасительного кислорода, но получается плохо.
Тимур хмурится. Все же делает шаги мне навстречу, как будто беспокоится. Но я знаю, что это не так. Ему на меня откровенно плевать. Иначе бы никогда не допустил того, что был с двумя женщинами одновременно, не очень заботясь о чувствах каждой из нас.
Это осознание бьет меня наотмашь, и новая вспышка боли обжигает все мое нутро. И эта боль кромсает меня на части, рвет на ошметки. В то время как Тимур продолжает смотреть на меня с равнодушием и безразличием.
— Эмма, у тебя истерика, я позову врача, — Кадыров подходит ко мне, тянет руку, а я отшатываюсь, как от ладана, только бы не касался меня. Его прикосновения вызовут воспоминания о безумной ночи, о горячих поцелуях… Они добьют меня.
— Не смей! Не смей касаться меня! — кричу во всю силу легких, судорожно нажимая кнопку вызова медсестры. — Уйди, пожалуйста, убирайся!
Наверно, я так громко кричу, что медсестра прибегает почти мгновенно со шприцем в руке.
— Выйдите! Вы что, не видите, что довели ее?! Ей нельзя так нервничать в ее состоянии!
Тимур медленно, не сводя с меня темных и дьявольских глаз, идет к двери. Как будто… переживает и хочет убедиться, что я справлюсь.
Справлюсь, не сомневайся! Мне есть для кого жить. Вот только сердце болит с неистовой силой. Хочется вырвать его из груди и швырнуть тебе вслед, Тимур. Чтобы подавился. Оно мне без надобности.
Но ничего, и это пройдет. Мы с малышом справимся.
Это последняя мысль, которая остается в моей голове до того, как я снова провалюсь в темноту, накрыв живот ладонью.
***
Когда родители приезжают на следующее утро, я абсолютно спокойна. Настолько, что самой становится страшно. Мама переживает из-за аварии, хлопочет вокруг меня, папа долго разговаривает с доктором, задавая ему кучу вопросов о моем восстановлении и здоровье в целом. Доктор, как я его и просила, молчит о беременности. Не хочу пока волновать родителей и чтобы они задавали кучу вопросов. Для меня пока это все слишком.
— К нам поедешь, — безаапелляционно заявляет папа, открывая мне дверь внедорожника. — Это не обсуждается.
— Да, Эмма, у нас тебе будет лучше: свежий воздух, здоровое питание, и мы с папой присмотрим за тобой…
— Да я не спорю, мам, — крепко обнимаю ее и вдыхаю такой родной запах, чтобы успокоиться. Видимо, лекарство перестает действовать, и на меня снова накатывает. — Я очень соскучилась.
Как только приезжаем в родительский дом, я поднимаюсь в свою комнату и ложусь на кровать, обняв подушку. Вставать совсем не хочется. Наверно, откат от лекарственных препаратов, и на меня сваливается меланхолия.
Мама исправно приносит еду мне в комнату, но есть совсем не хочется. Тошнит. Но потом я вспоминаю, что не одна, и с силой заталкиваю в себя еду.
— Прости, маленький. Дай маме пару дней, чтобы прийти в себя. И я снова буду сильной, обещаю, — шепчу животу, крепче сжимая подушку и глотая слезы. Вдох-выдох. Вот так. Маленькое сокровище внутри меня не должно страдать. Я ведь уже люблю его так сильно, что становится страшно.
Мне нужно собраться. Склеить себя по кускам и перешагнуть через это дерьмо. Нужно что-то, что встряхнет меня…
И я, кажется, знаю, что!
Набираю своему врачу, она сегодня как раз принимает в клинике, и может посмотреть меня через час. Молниеносно встаю с кровати и собираюсь.
— Эмма, ты куда? — мама удивленно провожает меня взглядом, когда я иду к двери.
— Мам, я скоро! У меня одно важное дело!
***
— Вот, видите, — врач указывает на маленькую точку на экране, — это ваш будущий малыш. А это… — нажимает кнопки на УЗИ-аппарате, и кабинет заполняет равномерное и быстрое биение сердца. Еще совсем крошечного, маленького человечка, что поселился у меня внутри.
На глаза наворачиваются слезы. Одновременно от счастья и душераздирающей тоски. Этот крошка — моя надежда на спасение. Мое счастье. Моя душа.
И, как обычно, рука сама тянется к телефону, чтобы набрать заветный номер. Чтобы поделиться с ним первым самым главным событием в моей жизни.
Но я тут же одергиваю себя. Нельзя. Больше нельзя. У тебя нет такого права, Эмма. Теперь другая будет ему слать сообщения и кричать в трубку радостные новости. Жена. Которая подходит ему гораздо больше, чем маленькая глупая Эмма.
Поэтому Тимур никогда не узнает, что станет отцом моего малыша…
Выхожу из клиники и понимаю, что снова на грани истерики только от одного воспоминания о Кадырове. А что будет, если мы случайно встретимся?
Понимаю, что не могу с ним быть в одном городе: ходить по тем же улицам, дышать одним воздухом. Мне тесно, душно и… страшно.
Мне давно говорили, что из депрессии есть два выхода: аэропорт и вокзал. Вот сейчас у меня появилась уникальная возможность проверить это на практике.
Я роюсь в сумочке и на самом дне нахожу визитку, которая, я была уверена, мне никогда не пригодится. Но жизнь решила иначе.
После короткого разговора у меня уже есть план, что дает мне хоть призрачную, но надежду. А еще через четыре часа я стою в аэропорту и прощаюсь с родителями, которые хоть и не хотят мне отпускать, тревожатся, но все же принимают мой выбор. Потому что чувствуют — сейчас так надо.
И стальные крылья джета отрезают меня от той короткой, но такой сладкой сказки, в которой я была бесконечно счастлива. Где испытала такие сильные и незабываемые эмоции. Оставляю в прошлом первого и единственного любимого мужчину, которого я больше никогда не увижу.
Но судьба решает иначе, столкнув нас снова много месяцев позже. Это шутка или все же шанс на счастье… для нас троих?
