и покровительство всех бессмертных богов…
– Постой! – сказал Мемнон, снимая с себя пояс, в котором он хранил деньги. – Тебе предстоит дальний путь. Вот, возьми! Здесь одни золотые филиппики… кажется, около восьмидесяти монет. Они тебе пригодятся больше, чем мне.
– Не знаю, какими словами выразить тебе свою благодарность, – растроганно проговорил фрегеллиец, принимая щедрый дар друга.
Заговорщики, разбиваясь на группы, стали покидать рощу Паликов. Одни из них уходили по дорогам, ведущим к Агирию и Центурипам, другие направлялись в сторону Энны и Имахары.
Глава пятая
Критские пираты. – Морской бой. – Донос. – Мероприятия претора Сицилии
Требаций и Мемнон, выехав из конного двора, пустили лошадей почти во весь опор по хорошей ровной дороге и примерно через два часа миновали Леонтины. Отсюда до Сиракуз оставалось не более тридцати пяти миль.
Над гребнем ближайшей горы показался полный диск луны.
В это время они услышали за спиной конский топот.
– Кто-то нагоняет нас, – обеспокоился Мемнон.
– И, похоже, не один, – хладнокровно заметил Требаций, прислушиваясь к доносившемуся издалека дробному топоту копыт.
– Я предлагаю затаиться здесь и подождать, пока всадники проедут мимо, – сказал Мемнон.
– Не пойму, что с тобой? – удивился Требаций. – Ты вздрагиваешь от малейшего шума…
– Просто вспомнил о том, что еще позавчера поклялся всеми богами быть осторожнее и хитрее лиса…
Они съехали с дороги и укрылись за толстыми стволами возвышавшихся неподалеку платанов.
Конский топот быстро приближался. Мемнон и Требаций замерли, удерживая на месте своих лошадей. Вскоре группа всадников пронеслась мимо них, и спустя еще немного времени топот, удаляясь, стих.
– Их было не меньше пяти, – определил Мемнон. – Не нравится мне это.
– Ты думаешь, нас кто-то преследует? – спросил Требаций.
– Даже если я ошибаюсь, будет разумно свернуть на окольную дорогу.
– Мы потеряем много времени.
– Это лучше, чем потерять голову.
– Скажи прямо, чего ты так опасаешься?
– В роще толкались разные люди. Среди рабов могли оказаться соглядатаи из города.
– Клянусь Юпитером, ты стал слишком уж подозрительным.
– Я стал таким после того, как Минуций пал жертвой предательства, да и сам я, как ты знаешь, был на волосок от гибели… У меня нехорошие предчувствия. Кто знает, может быть, эти всадники посланы в Сиракузы властями Палики, чтобы сообщить претору о готовящемся восстании? А возможно, кому-то захотелось разбогатеть на двадцать талантов, назначенных римлянами за твою голову.
– Допустим. Но не ошибемся ли мы в выборе окольных дорог?
– Не думаю. Как в Италии все дороги ведут в Рим, так и здесь – в Сиракузы.
Проехав еще немного по большой дороге, всадники свернули вправо, на боковую дорогу, которая, как предполагал Мемнон, должна была привести их к небольшому городку Акриллы. По его словам, он находился где-то на полпути между Акрами и Сиракузами.
Александриец не ошибся. За два часа до рассвета они добрались до Акрилл и выехали на хорошо наезженную дорогу, которая была знакома Мемнону, так как он уже бывал в этих местах. От Акрилл до Сиракуз оставалось не более десяти миль.
Когда стало светать, всадники пустили коней во весь опор.
С первыми лучами солнца показались стены Сиракуз.
Мемнон, внимательно оглядывавший окрестности, предложил свернуть на плохо наезженную тропу, отходившую от основной дороги влево, надеясь, что она выведет к крепости Эвриал, а не к Ахрадийским воротам, куда вела прямая дорога.
Они поскакали по этой тропе и примерно через час примчались на измученных конях к северному склону возвышенности, называвшейся Эпиполами. Как уже отмечалось выше, она являлась наиболее укрепленной частью Сиракуз. В западном углу Эпипол находился холм под названием Эвриал, на котором стояла мощная крепость с высокими башнями, опоясанная тремя рядами рвов и имевшая сложную систему ходов, пробитых в скале. В древние времена охрана Эпипол и Эвриала была первой заботой сиракузян, когда их город подвергался опасности.
Всадники уже выехали к поселку торговцев, мимо которого проходила дорога, ведущая в Трогильскую гавань, но как раз в этом месте они наткнулись на пост греческих наемников, начальник которых громким окриком приказал им остановиться.
Немного в стороне от дороги расположились солдаты, в доспехах, вооруженные копьями и щитами, как в военное время.
Мемнон понял, что объясняться с начальником поста не имеет смысла. Он повернулся к Требацию и спросил:
– Будем пробиваться?
– Не возражаю! – хладнокровно отозвался тот.
Они одновременно выдернули мечи из ножен и, ударив ими плашмя по крупам лошадей, понеслись вскачь прямо на начальника поста.
– Стой! – запоздало вскричал тот, поспешно выхватывая свой меч, но в этот момент разгоряченный конь Требация грудью сбил его с ног, а вырвавшийся вперед Мемнон ударом меча свалил на землю солдата, бросившегося ему наперерез с копьем в руке.
Дорога к Трогильской гавани вела через многолюдный поселок, в котором жили купцы и владельцы небольших торговых кораблей. Там тоже могли оказаться солдаты. Поэтому Мемнон свернул на тропинку, ответвлявшуюся от дороги вправо. Эта тропинка вела вдоль крепостной стены к башне Галеагре. Оттуда можно было добраться до Трогильской гавани тем же путем, каким Мемнон и Ювентина прошли к ней третьего дня.
Доскакав до Галеагры, Мемнон и Требаций спрыгнули с коней и, бросив их, стали взбираться по крутому взгорью.
Поднявшись на гребень возвышенности, они с первого взгляда убедились, что обстановка в гавани пока не предвещает особой тревоги: среди стоявших на якоре больших и малых судов они увидели покачивавшуюся на волнах «Амфитриту» и лениво прогуливавшихся по ее верхней палубе матросов. На берегу царило обычное оживление. Только на дороге, спускавшейся в гавань от поселка торговцев, отчетливо видны были группы солдат в полном вооружении. Они скорым шагом продвигались в сторону гавани.
Нужно было спешить. Мемнон и Требаций сбежали вниз с холма и вскоре добрались до кишевшей людьми торговой площади. Расталкивая встречных, они побежали к тому месту у лодочных причалов, где расположились матросы с «Амфитриты», охранявшие палатку с отдыхавшим в ней навархом.
– Собирай людей, Блазион! – ворвавшись в палатку, крикнул Требаций наварху. – Мы обнаружены!
Блазион выскочил из палатки в одной набедренной повязке и стал сзывать матросов, слонявшихся по берегу:
– Эй! Все на борт! Снимаемся с якоря!
Его приказ облетел всех находившихся на берегу пиратов, которые тотчас бросились к причалам. Не обращая внимания на протесты ничего еще не понимающих лодочников, они запрыгивали в их лодки и гребли к своему кораблю.
– Пираты! – вдруг раздался чей-то испуганный крик, и на площади началась суматоха.
Матросы, подплывая на лодках к своему кораблю, быстро взбирались на него и разбегались по верхней и нижней палубам. Гребцы быстро занимали свои места на апостиках.
Полуголый Блазион, поднявшийся на командирский мостик, зычно отдавал команды:
– Все по местам! Поднять якоря! Кормовые, на руль! Месонавт61, к портискулу!.. Готовь весла!
Загремели якорные цепи. Гребцы подняли над водой свои весла.
– Гляди на весло!.. Весла на воду! – раздавались команды прората.
Тут же послышался стук деревянного молотка, отбивавшего такт гребцам, которые с криком «эй-я!» разом опустили весла на воду. Либурна вздрогнула и тронулась с места.
В это время появившиеся на берегу критские лучники выпустили в сторону пиратского корабля несколько десятков стрел, но стрелы не долетали до него, падая в воду.
«Амфитрита», ускоряя ход, шла близко от берега мыса Трогил, чтобы обойти преграждавшие ей прямой выход в море большие грузовые суда, стоявшие на якоре.
Бодро и уверенно перекликались голоса наварха, прората и кормовых матросов. В такт ударам портискула дружно поднимались и опускались весла.
Выйдя из залива, корабль взял курс в открытое море.
Наварх Блазион, старый и опытный моряк, исплавал вдоль и поперек все моря между Азией и Африкой. Мемнон всегда восхищался его отточенным мастерством управления парусами, заставлявшими трехмачтовое судно, каким была его любимая «Амфитрита», двигаться под малым углом навстречу ветру без помощи весел62. Таким искусством не мог похвастаться ни один кормчий в Новой Юнонии. Сам Блазион рассказывал, что всему этому он научился у киликийских моряков, славившихся своими особыми познаниями в морском деле.
Вскоре мыс Трогил остался за кормой, но в это
