Я до трясучки боялась его и вспоминала слова Мерседес. И они тоже пришли на ум не просто так, а потому что я видела в глазах этого человека темное, но сильное, как шторм, восхищение.
Вот только не мной.
Во мне он все время видел какую-то овцу паршивую. Какую-то Клару, чтоб ей пусто было!
Может, этот чертов Рейес особенно западает на один типаж? К несчастью, на мой.
Наверное, эта овца выглядит похоже.
Завтрак он, блять, принесет.
Иди-иди. Беги, пока я не вцепилась в твои бесстыжие черные глаза или не пнула тебя со всей дури коленом между ног. Я, как и многие наши девчонки, умею играть в футбол.
Но понятия не имею, как унять это дурацкое тянущее ощущение. Боль совсем успокоилась еще вчера, а теперь как по новой.
Я смотрю, как Рейес одевается — ни одного лишнего движения — и за это его тоже ненавижу. Он непростительно красив.
Ненавижу.
Надеюсь, когда он вернется, я немного остыну.
Иначе я просто переверну на него свой поднос с завтраком и скажу, что у меня руки дрожат после случившегося.
Господи… какая же я дура…
Это Клара имеет на него право. А я — никто.
«Очень красивая».
Ненавижу.
Сколько он таких красивых перетрахал.
Я не смогу просто расчетливо раздвигать ноги и получать от Рейеса удовольствие, а потом требовать с него «подарки».
Я не шлюха и никогда не смогу ей быть.
Мне до боли необходимо, чтобы человек, который касается моего тела, трогал меня с любовью.
Я была наивной, когда думала, что смогу что угодно перетерпеть.
Я и так смогла только Рейеса, который мне внешне нравится, чтоб его!
А когда он настолько жестоко надо мной подшутил и показал что-то похожее на любовь, я поняла: больше не дам себя насиловать даже ему. Не буду ничего терпеть и стискивать зубы.
Буду орать, плакать и отбиваться.
Или наоборот — буду его целовать.
Я же видела, что с ним стало, когда я просто его обняла. Даже если он думал о своей суке Кларе, то только не тогда.
Дура… Ну кого я ревную?!
Бандита. Убийцу. Насильника. Торговца всякой мерзостью.
Мне хочется истерически рассмеяться. Я ни капли не успокоилась, а Рейес сейчас вернется.
Вот уже он.
Но стоящий на пороге человек одет в маску с прорезями для глаз и рта. И по фигуре ясно: это чужой.
* * *
Голова просто раскалывается. Я прихожу в себя на заднем сидении в легковой машине с тонированными стеклами, и от головной боли и запаха ароматизатора меня выворачивает.
К счастью, не на колени — какой-то мужчина подставляет мне бумажный пакет.
Я вижу только руку, потому что силы скосить на него глаза нет.
А когда спазмы стихают, я понимаю: худшее впереди.
Это тот мужик, который напал на меня. Или его подельник в такой же черной маске.
То, что он не человек Рейеса, я догадалась мгновенно. Никто из его людей не прятал лиц.
В номере я не успела даже пискнуть. С порога бандит кинулся ко мне и прижал что-то в руке к моему лицу.
А дальше чернота.
Я чувствую на языке горечь.
Рейес даже не подставлял меня. Мне совершенно не хочется его обвинять.
Просто так бывает в войнах кланов даже с официальными семьями бандитов. Потому они и живут в крепостях.
А мы были слишком беспечны. И я, как полнейшая дура, тоже.
Рейеса опять же не в чем обвинить: мужчины перестают соображать с теми, кого они хотят.
А Рейес хочет меня все время.
Оказывается, я была настолько счастлива большую часть ночи, что забыла совсем обо всем.
Теперь меня снова изнасилуют. Возможно, втроем. Их трое: один рядом со мной, один спереди и еще водитель.
Затем меня убьют.
И Рейес ничего не успеет сделать, даже если потом жестоко вырежет их всех.
Я не хочу прощать бандитов. Мне точно не будет их жалко.
Но сейчас мне больше всего противно от своей тупости. Почему я поверила, что Рейеса никто не знает в лицо?
Спрашивать у этих мужиков я ничего не буду.
Как и люди Рейеса, которые схватили меня на улице, они тоже просто шакалы. Они могут даже ничего не знать.
Велено схватить — схватили. Велено изнасиловать втроем — сделали.
Я снова чувствую рвотный позыв, и бандит подставляет мне чистый пакет.
Значит, пока меня нужно держать живой и здоровой.
Куда меня везут, непонятно. Я же почти никуда не выбиралась за пределы нашего городка и не знаю даже окрестности.
Не было денег, зато работы всегда было навалом.
И банды, кроме армии Рейеса, я тоже не знаю.
Зато кто-то из них слишком хорошо знает меня.
Главное, не впадать в панику. Даже если я ничего не значу для Рейеса, даже если он любит какую-то там овцу Клару, он уплатил за меня хорошие деньги.
А он не тот человек, который любит их терять. Мне так кажется.
Мимо мелькают улицы, и я замечаю, что люди смотрят на машину с боязливым любопытством и сразу отворачиваются. Точно так же у нас реагируют на машины армии Рейеса.
Это плохо. Это значит, что похитившая меня банда не мелкая и вполне известная.
Я буду верить в чудо. Кто бы мог подумать, но чудо теперь — если Рейес меня спасет.
С ума сойти, как все изменилось за каких-то два дня.
* * *
Я невольно выдыхаю с облегчением, когда бандит показывает черный хлопковый мешок, а потом нахлобучивает мне его на голову.
Раз от меня что-то прячут, то есть небольшой шанс, что спустя время меня отпустят.
Только кто их хозяин, и зачем я ему? Надеюсь, не для того, чтобы отрезать мне палец и отправить Рейесу с посыльным.
Кажется, пока я — заложница. А их часто пускают в расход.
Не знаю, откуда у меня в голове настолько жуткие мысли. Я никогда особо не интересовалась криминалом, но кошмарные подробности всплывают словно сами собой.
Меня подхватывают и вынимают из машины. Ставят на ноги.
Все это похоже на ужасный сон, который вновь и вновь повторяется, а ты никак не можешь проснуться. Только я уверена, что в бассейн меня уж точно не поведут.
Как бы я ни относилась к Рейесу, сомневаюсь, что новый бандит его лучше.
Мы идем, идем и идем. Точно заходим в какое-то помещение. Иногда сворачиваем. Даже поднимаемся и спускаемся по лестнице.
