Книга Станешь моей победой - Викки Марино

Замолчите! Довольно! Хватит!

Все эти разговоры, «случайные встречи» с Плутосом, визит Албанцевых и намеки о хорошем супруге, которого оценят родители, были неспроста. Все знали, что рано или поздно встанет вопрос о моем замужестве. Вот только как я могу думать о других парнях, когда растворяюсь в поцелуях со звездным хулиганом?

Я плохая дочь?

— Анна Пална, почему ты молчишь? — продолжает напирать отец. — Предлагаю вам в субботу сходить на свидание.

Меня аж всю передернуло. Можно подумать, я здесь что-то решаю, и мое мнение может что-то изменить.

— В выходные я не могу. У нас по расписанию стоит… стоит выездная экспедиция на объекты перед практикой. К пятнице обещали предоставить необходимые документы, — говорю это, а у самой голос дрожит, по спине тоненькой струйкой бежит холодный, даже ледяной, пот.

— Хорошо. Тогда я передам Плутосу, что он может пригласить тебя куда-нибудь в начале следующей недели.

Никак не прокомментировав слова отца, благодарю маму за ужин и, убрав за собой посуду, иду в комнату. Падаю спиной на кровать, открываю в телефоне галерею и несколько минут гипнотизирую сохраненную фотографию Мирона. Правда, это не помогает мне успокоиться.

— Это не закончится ни-ког-да… — тяну обреченно и, спрятав телефон под подушкой, закрываю глаза, моментально проваливаясь в сон.

Возможно, я бы проспала до самого утра, если бы в три часа ночи меня не разбудил тихий писк мобильного.

Выныривая из-под одеяла, нащупываю телефон и резко щурюсь от яркого экранного света.

— Мирон? — удивленно озвучиваю имя входящего хриплым ото сна голосом. Но, не колеблясь, сразу отвечаю на звонок. Вдруг чего стряслось. — Алло… Мир, что-то случилось?

— Привет, сладкая Аня, — побормотал Савельев. И голос его показался мне каким-то странным. — Я соскучился по тебе, крошка. Моя охуенная принцесса…

— Ты… Ты что, пьян?

— Это неважно… Совсем неважно! — тяжело дышит в трубку Мир. — Я около твоего дома. Можешь выйти? Надо, чтобы вышла!

— Господи… Мирон… Ночь на дворе. Зачем ты пришел в такое время?

— Целоваться. Так что одевайся и бегом ко мне.

Щеки опалило жаром, а внутри все завибрировало. Как показала практика, Савельев никогда не врет и открыто говорит о своих желаниях. И если я сейчас выйду к нему, для Мирона зажжется зеленый свет.

Никогда бы не подумала, что чувства могут так сильно подорвать мою волю и выдержку, а возведенный годами высокий забор, который, по сути, должен служить защитой, будет медленно разрушиться, обваливаясь по кирпичику.

Мирон медленно прорывался сквозь этот барьер, с важностью истинного полководца умело шагнул на мою территорию, захватывая ее частями. Сначала это были сообщения. Двусмысленные, с легкой издевкой. Затем в ход пошли комплименты и признания. Пошлые, немного грубые, но именно они почему-то вызывают во мне ураган эмоций. А сейчас Савельев при удобном случае набрасывается на меня с поцелуями, наплевав на все протесты.

Это все неправильно. Так быть не должно.

— Тихоня, ты там уснула, что ли? Ань… Прием-прием, красотка!

— Я не сплю, Мирон! — шепчу в трубку, ныряя под одеяло, чтобы нас никто не услышал. — Но тебе лучше уехать.

— Серьезно? Вот так бросишь меня здесь? — наигранно обиженным голосом куксится Мир. — А я, между прочим, тут один. На улице уже темно, а рядом могут ходить маньяки. Злые… А вдруг он на меня нападет? Это будет на твоей совести, новенькая.

Да боже ж ты мой! Бедненький!

— Очередной шантаж, Савельев? — ворчу недовольно. — Это подло!

— Иначе с тобой не выходит… — смеется он в трубку. А у меня от этих радостных нот улыбка на лице появляется. — Так что, идешь?

Разве у меня есть выбор?

И дело же не в том, что Мир может снова прийти в мой дом… Я сама хочу его увидеть. Очень.

— Я выйду к тебе на десять минут, — цокая, закатываю глаза. Невозможный! — Но только чтобы знать, что с тобой все в порядке, — и кладу трубку.

Ну-ну… Чтобы убедиться в его безопасности… Да кого я обманываю?

Собрав волосы в култышку, в полной темноте натягиваю спортивный балахонистый костюм, который велик мне на два размера. Телефон прячу в карман и, смахнув плед со стула, быстро сминаю его, пряча под одеяло, чтобы в случае проверки родители не поймали меня на побеге.

На цыпочках, даже не дыша, выхожу из комнаты и, осторожно прикрыв дверь, прокрадываюсь в коридор, стараясь не скрипеть половицами. От страха ладони становятся влажными, ноги дрожат. Да, я знаю, что у меня будут большие проблемы, если родители заметят мое отсутствие или, не приведи господь, поймают за объятиями. Но я так хочу увидеть Мирона. Хотя бы на пару минут.

Ничего же страшного не случится, ведь так? Я просто посмотрю на него, успокою себя тем, что Савельев в порядке, и вернусь обратно. На этой уйдет пару минут.

На вешалке цепляю теплую жилетку и, прислушиваясь к звукам, выскакиваю на улицу. Поежившись от резкого порыва прохладного ветра, прячу руки в длинных рукавах толстовки и иду к задней части двора, периодически оглядываясь.

Подойдя к калитке, высматриваю Мирона.

— Я здесь! — из-за яблони, которую отец грозился спилить по лету, появляется сначала рука Савельева, а потом и он сам. — Ты все же пришла, — расплываясь в довольной улыбке, Мирон, пошатываясь, несется ко мне и сгребает в объятия. — Ты пришла… Пришла… Пришла…

Конечно пришла! Не могла не прийти…

От столкновения тел нас качает, словно маятник кидает из стороны в стороны. Или это земля раскачивается. Но нам сейчас так хорошо, что с этим кайфом сложно справиться.

Савельев ведет носом по моей скуле, щеке, трется об меня своим лицом, что-то невнятное шепчет. Не разобрать. А когда умудряется сорвать с моих волос резинку, позволяя прядям рассыпаться по плечам, зарывается в них и часто дышит.

— Господи, да ты точно пьян, — утверждаю я на выдохе, поражаясь тому, сколько эмоций Мирон с помощью одних лишь объятий выдает. Он меня ими заражает, подпитывает.

— Я от тебя́ пьянею, Тихоня, — губами ловит мочку моего уха и всасывает ее. — Поехали ко мне, а? Поехали… Дома никого не будет. Только ты и я.

— Что? — такое предложение меня шокирует. Хочу отстраниться от Мирона, но он ближе притискивается, не позволяя даже на миллиметр отдалиться. Я не могу дернуться в сторону, хотя кажется, что скоро от меня совсем ничего не останется, попросту раздавит. — Пусти…

Но Мир будто не видит и не слышит ничего вокруг. Продолжает сводить меня с ума признаниями.