— Будьте осторожны, — буркнула она в спину Тимуру. Тот уже брел следом за Шмелем, по пояс, проваливаясь в снег.
— Я его подожду, — сказала Лиза, как только они вошли внутрь.
— Как хочешь, — сухо ответила Нина, — разденься только и отряхнись, а то все мокрое будет. И горячего тебе надо попить, чтоб не простыла…
Лиза покачала головой. С кухни доносился вялый, неживой голос отца. Лиза не хотела с ним встречаться. Ей не с чем было прийти к нему, нечего сказать.
— Как хочешь, — снова сказала Нина и прислонилась к стене, сложив руки на груди.
Ждать пришлось недолго. С улицы донесся скорбный вой. Тимур ввалился, таща за собой Шмеля. Тот упирался всеми лапами, пытался вывернуться из туго застегнутого ошейника и отчаянно скулил. Лиза невольно подалась вперед, чтобы защитить пса, но Тимур уже отпустил его. Шмель тут же метнулся обратно к двери и зацарапал ее лапами. По общежитию разнесся горестный лай.
— Нина, — проговорил Тимур, и с лица женщины схлынула краска — только два коричневых пятна остались тускло гореть на посеревших скулах. — Нина, — повторил он. — Мне очень жаль.
Нина качнулась обратно к стене, обхватила щеки ладонями.
— Тоже? — еле выговорила она. Тимур кивнул.
— Девочка не дошла буквально пяток метров. Слава богу. Не надо ей видеть, такое никому не надо видеть…
Лиза села на пол, обняла рвущегося пса — и Шмель затих, тонко поскуливая. «Тише, — бормотала она, — тише, бедненький…». По щекам текли слезы. Она не была толком знакома с Вячеславом Ивановичем, но он нравился ей — добрый старик со смешной собакой. В коридоре появился заспанный, растрепанный Лешка — будто бывшие ученики шли на таинственный зов.
— Вячиваныч? — спросил он. Маленький веселый Лешка будто бы осел и стал еще ниже, словно на глазах превращался в кучу пустых тряпок. — Я думал, он вечный, — хрипло проговорил геолог и закрыл лицо руками.
— Так, больше никаких прогулок, — проговорил Тимур. — Только… я думаю, надо принести его сюда. Как-то нехорошо. Вы мне поможете?
Лешка кивнул и бросился одеваться, не попадая в рукава и роняя вещи.
Ночь бесконечна, и бесконечен буран, и чудища-качалки будут трясти головами, пока снег не погребет их, и они не превратятся в ископаемые. На часах уже утро, но рассвет никогда не наступит. Снаружи — только смерть и тьма, и все расползлись по норам, попрятали головы под пыльные одеяла и лежат неподвижно, пока их души стонут от мертвящего ужаса.
Тимур потрепал жесткие собачьи уши — Шмель поднял на него полные горя желтые глаза и снова уткнулся носом в холодные хозяйские тапочки. Наверное, все-таки медуза, думал Тимур. Судя по следам, Вячеслав Иванович не сопротивлялся, и на его замерзшем лице до сих пор читалось горестное недоумение. Тимур не мог представить, чтобы старый учитель позволил убить себя, как безвольную курицу. У девочки предмет, но она физически не может быть убийцей. Хотя — кто станет ожидать опасности от ребенка? Никто бы не смог разгадать ее намерений до последнего… Тимур повертел эту мысль и выбросил из головы — не признаваясь себе, он просто не хотел подозревать Лизу.
Но, может быть, она хранит предмет, а убийца берет его, чтобы попользоваться? Нет, не сходится, ничего не сходится… Пока он не узнает, что именно висит на желтом затертом шнурке на тонкой Лизиной шее — размышлять бесполезно.
В дверь поскреблись. «Открыто», — негромко отозвался Тимур. Он не слишком удивился, увидев на пороге Лизу. Молча кивнул, приглашая войти. Девочка с застенчивым видом протиснулась в комнату, села на пол рядом со Шмелем, погладила мокрую холку.
— Мне страшно, — смущенно сказала она. — Можно, я у вас посижу?
— Конечно. Папа тебя не потеряет?
— Папа спит, — грустно ответила Лиза. — И с ним тоже страшно. Он как мертвый теперь…
Она непроизвольно дотронулась до груди, где под свитером угадывались очертания предмета. Может, считает его талисманом?
— Все как мертвые, — продолжала Лиза, — а бандиты у себя в комнате сидят и матерятся друг на друга и на стюардессу… Я подслушала, — виновато объяснила она. — Вам не интересно?
Тимур искренне задумался. Могут ли замысловатые отношения наркоманки-стюардессы и местных бандитов иметь отношение к предмету? Вряд ли… На фоне бродящего в буране потрошителя братки выглядели невинными овечками. А может, сам Джек-Потрошитель бродит по Черноводску? Ходили же легенды, что этими зверскими убийствами маньяк пытался купить себе вечную жизнь. Может, удалось?
Да нет, чепуха. Это все буран — еще немного посидеть взаперти, и крыша съедет окончательно. Два мертвеца снаружи, два — в доме, и еще неизвестно, не появятся ли другие. Поневоле начнешь думать о лондонском маньяке, когда снег хоронит тебя заживо, и конца бурану не видно.
Лиза все смотрела, ожидая ответа, и в ее глазах так и светилась надежда на то, что хоть чем-то получится его заинтересовать. Гадко использовать невинную детскую влюбленность, но работа есть работа…
— Знаешь, что мне интересно? — решился Тимур. — Интересно, почему у тебя разные глаза.
Девочка вздрогнула и поправила длиннющую челку. Слегка покраснела.
— Очень красиво, — поспешил добавить Тимур, и Лиза взглянула на него с недоверчивой надеждой. — Нет, правда, мне очень нравится. Сразу делает лицо необычным. Ты такой родилась?
Лиза помотала головой.
— Они летом такие стали, — тихо сказала она. — Только мне не нравится. И я не хочу, чтобы другие видели — а то начнут спрашивать…
— Как я?
Лиза дернула плечом: может быть.
— Летом… — задумчиво проговорил Тимур. — И что, за все это время никто не спросил тебя?
— Они не видели, — пожала плечами Лиза.
— Как можно было не увидеть?
— Ну, они стеснялись мне в глаза смотреть. Потому что родители развелись, и… — Лиза нахмурилась, пытаясь перевести смутное знание в слова, — они чувствовали себя виноватыми — и бабушка с дедушкой, и Нина, и папа… в общем, все. Думали, какой ужас, бедненькая девочка, и поэтому не смотрели, чтоб не расстраиваться.
Тимур ошарашено молчал.
— Вы ведь понимаете, правда? — жалобно спросила Лиза. — Потому что я сама не очень понимаю…
— Нет, ты прекрасно все объяснила, — проговорил Тимур, — я просто не ожидал… Да откуда ты все это знаешь?
— Мне Никита говорил, — ответила она и вздохнула. — Психиатр сказал, что Никита — это нормально, — торопливо добавила она. — Я сама бы… не захотела. Ну, это ведь очень грустно — понимать такие вещи, правда?
— Да, очень…
Лиза замолчала, почесывая холку Шмеля.
— А еще от вешалки в коридоре пахнет кровью, и…
