и угадать его выражение, но все же он успел заметить, что тот прищурил глаза и взгляд его стал пристальным и настороженным.
– Мой дорогой Пол, я просто потрясен тем, что снова вижу вас после стольких лет. Я еще не забыл маленького, немного замкнутого мальчика, – начал хирург.
Пол понял, что напоминанием о недугах, с какими он двадцать лет назад прибыл в клинику, доктор сразу же, несмотря на всю свою учтивость, устанавливал отношения главенства по отношению к нему. Доктор Кумар обладал аурой великого хирурга, который, подобно «богу из машины», как в греческих трагедиях, появлялся внезапно, чтобы спасти из объятий смерти большинство пациентов, и такие обстоятельства, естественно, создавали ему непререкаемый авторитет, но несколько слов, которые он только что произнес, были тщательно подобраны. Пол тут же насторожился.
– Итак, вы выражаете глубокое удовлетворение тем, как я изменился за прошедшие двадцать лет, – откликнулся Пол.
Хирург посмеялся горловым смехом и удобно откинулся на спинку кресла, как если бы предвидел, что их словесная дуэль на этом не закончится.
– Ну, не так уж сильно, как мне кажется. В то время вы задавали столько вопросов, больше, чем большинство моих пациентов. По вашему возбужденному виду и синякам под глазами я догадываюсь, что вы не прекратили предаваться размышлениям.
– Я действительно не спал всю ночь, что и объясняет мой небрежный вид.
– Это меня успокаивает, я-то подумал, что вы пришли ко мне из-за проблем со здоровьем.
Появление слуги прервало их разговор. Он подкатил столик, уставленный холодными и горячими напитками, различными соленьями и сладостями, рисовыми котлетами со специями и гарниром из ароматизированного йогурта. Доктор Кумар привстал с кресла и приглашающим жестом указал Полу на индийский завтрак, который им принесли.
– Надеюсь, что вы разделите со мной мою утреннюю трапезу. С рассвета ничего не ел.
– С удовольствием, я тоже сегодня еще не завтракал, – согласился Пол.
Доктор Кумар тут же принялся за еду, которую брал руками, как это принято в Индии.
– Вы меня заинтриговали, Пол, вы не спите, не едите. Надеюсь, что это не в ваших привычках. Не хочу давать советы, думаю, ваш лечащий врач это уже сделал без меня, но вы должны помнить, что следует подчиняться безоговорочно особому режиму и тому, что называют гигиеной жизни.
Пол кивнул в знак полного согласия.
– Я отдаю себе отчет в том, что получил отсрочку. Возможно, многие из ваших клиентов об этом забывают, но я отчетливо понимаю, что вы не подарили мне новую жизнь, а только продлили мою на несколько лет.
– Люблю откровенность и ясность, Пол. Помню, вы восставали против того, что называли «условным сроком наказания». Но, согласитесь, когда есть около трех десятков лет жизни против всего-то нескольких месяцев, это совсем неплохо.
Впрочем, никогда не встречал такой тип реакции, как у вас, ни тогда, ни потом. Вообще-то, люди так цепко привязаны к своему существованию, что не делают таких долгих… как это говорят во Франции… раздутых подсчетов. Да, так, кажется, – проговорил доктор Кумар, смачно облизывая пальцы.
– Да, просто я хотел быть уверенным, что могу на что-то рассчитывать, – согласился Пол. – Но вы тогда говорили не о тридцати, а двадцати годах. Так что я сейчас должен был бы уже умереть.
– Что ж, в то время у нас не было уверенности, что можно продлить жизнь на срок более двадцати лет, и мы страховались, гарантируя срок дальнейшей жизни. Но, как видите в вашем случае, прогресс в лечении улучшил положение дел. И я вам желаю прийти на мои похороны. Может, моя любовь к вкусной еде погубит меня преждевременно, – произнес он со сладострастной улыбкой, макая чечевичный оладушек в манговый соус чатни.
Возможно, такая откровенная манера говорить на щекотливые темы могла показаться цинизмом, но Пол помнил свои частые разговоры с медиком в клинике и знал, что его понимание смерти ничего не имело общего с теми представлениями, которые были у большинства западных людей.
Концепция бренности существования, согласно которой ничто не долговечно, а значит, не стоит ни к чему привязываться, соединенная с безжалостным законом кармы, позволяла многим восточным людям легче переносить боль и лишения, которые в изобилии выпадали на их долю. Необходимость принять скорбную судьбу привело Пола к тому, что в нем развилось философское отношение к жизни, близкое к подобным представлениям, что и заставляло его с детских лет избегать обязательств и привязанностей. Он отказался было от них в те несколько месяцев, что был рядом с Карлой, но затем утрата подруги только подтвердила прежние убеждения о пагубности привязанностей. Теперь же Пол не был настроен на философские рассуждения о смысле жизни, ему было необходимо выяснить обстоятельства своего выживания.
– Доктор, меня всегда интересовало происхождение моего сердца. Знаю, что перенесшие трансплантацию часто ставят такого рода вопросы и что медицинская этика обязывает сохранять анонимность донора. Но я не просто так вас спрашиваю об этом, доктор.
Склонившись над тарелкой с ферментированным молоком, доктор Кумар не вздрогнул, услышав слова Пола, но снова едва заметно прищурил глаза и пристально посмотрел на него. Он заговорил тихим, одновременно назидательным и надменным тоном, приняв позу важного университетского лектора, которого спрашивают об очевидных вещах.
– Я не удивляюсь вашему вопросу. Конечно, я сохраняю контакты со многими моими пациентами и знаю, что такого рода реакция обычна. У вас нет такого опыта, как у меня, и, конечно, ваш случай кажется вам уникальным. Это тревоги, которые появляются вновь у трансплантированного в трудные моменты его существования.
Хирург наклонился вперед и заговорил сладким голосом:
– Дорогой мой Пол, скажите, а не переживаете ли вы теперь потрясения личного плана?
Пол почувствовал, как прилила кровь к ушам, щекам, как у ребенка, которого застали на месте преступления, когда он совершал какую-то глупость. Он на несколько мгновений растерялся, но не собирался отказываться от своих намерений.
– Я вам сказал, что речь не идет об обычных проблемах по идентификации донора, – снова начал Пол. – Доктор Кумар, я знаю, что происхождение моего сердца незаконное. Я имею в виду криминальную торговлю органами.
Пол заметил, что в этот момент доктор Кумар стал похожим на огромную жабу из мультфильма. Его глаза навыкате были без всякого выражения, а широкий рот, сжатый в тонкую линию, не выдавал никаких эмоций. Вдруг рот открылся, чтобы выпустить раскат хохота.
– Впервые в жизни слышу такого рода фантазии, – отрезал он так, что в ушах Пола это прозвучало как кваканье.
Его глаза снова сузились, как глаза хищника, который собирается прыгнуть на жертву. Пол вздрогнул. Непонятно почему, но этот человек пугал его.
