Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Павлович Чехов пишет рассказ «Кошмар» о жизни молодого сельского священника отца Якова. Голодный батюшка не раз проходит пешком несколько километров, чтобы выпросить у «непременного члена по крестьянским делам присутствия Кунина, молодого человека, лет тридцати» место писаря. Монолог отца Якова – это памятник всему бедному духовенству XIX века[146].
Еще красноречивее будут сухие цифры. Доходы духовенства состояли из двух частей: земельного надела и платы за требы и совершение богослужений. В мемуарах митрополита Евлогия (Георгиевского) можно найти много случаев «торговли» крестьян со священником. За весь день треб священник приносил домой 2 рубля (около 1000 рублей по ценам 2012 года), из которых ему полагалось две трети, остальное шло псаломщикам. Годовой доход небольшого прихода составлял 600 рублей (300 000 рублей, или 4615 тысяч долларов, по курсу 1 к 65), которые после уплаты налогов необходимо было разделить на пять частей.
На Пасху и на престольные праздники священник получал подношения «натурой», но при этом крестьяне могли обманывать «попа», принеся ему «в подарок» тухлые яйца или старую курицу. Иные, пользуясь плохим освещением, могли подсунуть батюшке вместо курицы ворону[147]. Положение священника в начале XX века ухудшали налоги, которые должен был платить каждый приход. По указу Синода от 1870 года весь доход от продажи венчиков и текста разрешительной молитвы, которую клали в гроб усопшему, отдавался на содержание бедных учеников. С кружечного сбора 1% уходил на лечение клириков и на содержание больного духовенства. На оставшуюся часть доходов накладывались местные епархиальные налоги на содержание духовных училищ (которые могли доходить до 25% от всех средств). Священный Синод и Епархиальные съезды духовенства могли вводить дополнительные налоги. Размер налоговых отчислений доходил до половины всех приходских средств. Оставшаяся часть денег (300 рублей из упомянутых 600) шла на содержание храма, а то, что оставалось, делилось между клириками.
Крестный ход в Курской губернии.
И. Е. Репин. 1880–1883 гг.
Положение было настолько бедственным, что священники разных епархий писали в Синод прошения об упразднении должности диакона, поскольку они получают 33 копейки с каждого рубля, а «будучи грубыми и необразованными», часто не способствуют украшению богослужения. Доходы прихода делились между священниками, диаконами и псаломщиками в соотношении 4-2-1. Возьмем ситуацию, что на приходе с доходом в 300 рублей у нас служит 1 священник, 1 диакон и 1 псаломщик (на самом деле церковнослужителей могло быть и больше). За год псаломщик получит 42 рубля 85 копеек, диакон – 85 рублей 71 копейку, а священник – 171 рубль 42 копейки. В рублях 2012 года, когда доллар стоил около 30 рублей, это будет 21 тысяча 425 рублей у псаломщика, 42 855 у диакона и 85 710 у священника. Если мы вспомним чеховский рассказ, то увидим, что на эти очень скромные суммы служители церкви должны были не только жить сами, но и помогать многочисленным родственникам. Церковь пыталась помочь своим бедным клирикам, но эта помощь в расчете на каждого представителя духовенства или псаломщика не превышала 12 рублей в год[148].
Здесь нужно сделать важную оговорку. Далеко не все священники или епископы были бессребрениками. Василий Розанов вспоминал, что его отходу от веры способствовал случай, когда благочинный отказался перед смертью причащать умирающую мать будущего философа, сказав, что уже причащал ее «на той неделе».
Священники часто пили и даже дрались, о чем можно прочитать в воспоминаниях православных архиереев, а синодальные чиновники иногда вели себя как безбожники.
Когда в селе или небольшом городе верующие начинали почитать икону Богородицы и говорили о чудесах, священники не спешили рассказывать об этом благочинным, а те – епископу. Синодальные чиновники, борясь «с распространением суеверий», приказывали убирать такие образа в алтарь или даже забирали их в другой город. Вот характерный отрывок из обращения крестьян:
«Прискорбным показалось нам, что наше моление перед образом Божией Матери названо не настоящим, а каким-то суеверным, как будто мы отступили от своей православной веры и стали почитать кого-то, о ком даже не следует помышлять православным христианам»[149].
За этим часто скрывалась не только забота о чистоте веры, но и страх, что религиозное чувство народа может выйти из-под контроля, вырваться за пределы инструкций уставов и регламента, и тогда чиновники из Синода не смогут описать какую-то ситуацию с помощью привычных канцелярских формул.
Об абсурдности некоторых синодальных распоряжений говорили даже государственные служащие. В 1907 году глава Тульской городской думы раскритиковал предписание, по которому икона признавалась чудотворной лишь в том случае, если свидетелями ее чудес были члены консисторий[150]. Очевидно, что такое требование граничило с кощунством, поскольку Бог не должен творить чудеса, подстраиваясь под инструкции чиновников…
Еще одно распоряжение Синода описывается у многих авторов начала XX века. Во время эпидемии холеры чиновники приказали духовенству… кипятить воду перед освящением ее на праздник Богоявления. Следующий шаг сделали только большевики и некоторые радикальные обновленцы: они говорили о «негигиеничности» Причастия из общей лжицы и называли Святые Дары «рассадником заразы».
С этим «багажом» Церковь в Российской империи пришла к началу XX века. По иронии судьбы в эти годы кресло обер-прокурора занимал самый могущественный чиновник после императора – Константин Победоносцев. Это был человек умный, в голове которого, однако, сидела навязчивая идея повернуть время вспять. Если открыть его «Московский сборник», то там можно найти много тонких замечаний об опасности свободной прессы, всеобщего голосования или суда присяжных. Свою задачу в управлении Церковью он видел в «подмораживании» всех процессов, которые могли бы изменить хоть что-то в религиозной жизни народа. Так, до последнего дня жизни он был противником созыва Поместного Собора. Влияние обер-прокурора на императора Николая II было значительным. Неудивительно поэтому, что резкие перемены, произошедшие после 1905 года, оставили Церковь практически беззащитной перед вызовами времени. Российская империя доживала свои последние годы, а вместе с ней и Русская Церковь, слишком крепко связанная с государством… У Церкви оставалось время лишь на подготовку судьбоносных решений, которые в конечном итоге помогли ей пережить страшный XX век.
Глава 23
Почему Церковь не смогла пережить империю
В августе 1904 года в журнале «Новый путь» выходит статья публициста и философа Василия Розанова. Ее автор говорит, что народу не нужен искренний священник, а нужен чиновник, который поможет заполнить все необходимые бумаги и получить справку[151]. В этом же тексте автор рассказывает о том, что из 60 выпускников Нижегородской семинарии 1901 года лишь
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
