откуда? Честное слово, 1917 год, да и только.
Парень поймал Таю, когда она хотела сесть на своё место, и посадил к себе на колени.
— Ну и что? Что из этого? — спросил он, целуя шею девушки.
— Он разлучит нас, а нам останется только смириться. Может быть, когда-нибудь, спустя много лет, ты всё ещё будешь помнить обо мне, и тогда мы сможем быть вместе. Но не сейчас. Ты зависишь от родителей, я понимаю. Я же говорила — мы не можем быть вместе, — голос её задрожал, и непрошеные слёзы покатились по белым щекам.
Олег крепко-крепко прижал её к себе: — А хочешь, я расскажу тебе, как всё будет? Отец не справится со мной, потому что я тебя люблю, и просто плюнет и свыкнется. Я сам себе выбрал девушку без его одобрения, оно мне не нужно. И мы будем вместе. А если они отправят меня учиться куда-то далеко — ты поедешь со мной. Хоть в качестве моей девушки, хоть жены.
Она часто заморгала, не верящими глазами глядя на него.
— Это предложение?
Он засмеялся, распахнув на её девичьей груди халат: — Можно и так считать. Но я сказал — будет по-моему. Отец должен смириться с этим, и всё.
Тая немного порозовела, потом пошла красными пятнами: — Не слишком ли ты торопишься? Три месяца назад ты меня совсем не знал. А сейчас говоришь, что женишься на мне.
— Ну, я не собираюсь спешить — поженимся, если надо будет уезжать, понимаешь? Если ты не готова, можем просто быть вместе.
Она улыбнулась, и Олегу показалось, что блеснул лучик в кухне, хотя утро было пасмурным.
— Хорошо, просто будем вместе.
Он поднялся наверх, в спальню, и сказал, что будет её ждать, если не заснёт. Девушка осталась завтракать. Несмотря на то, что они ужинали в двенадцать, ей очень хотелось есть. Сделав себе бутерброд, она подошла к окну и стала смотреть на заснеженный сад Роторовых, было видно и одну стену флигеля, где жила семейная чета, работающая здесь. Девушка немного хмурилась — губа болела, когда она жевала.
Тая почти закончила пить чай, когда сзади послышались торопливые шаги по светлому паркету.
Она стояла лицом к светлому окну, халатик почти разъехался на поясе, открыв полностью стройные ноги, от поцелуев Олега одна сторона сползла, и как девушка её ни возвращала, чтобы прикрыться, шёлк упорно не хотел держаться на узких плечах.
Тая обернулась, в первую секунду не увидев ничего от ослепившего снега за окном. На её губах играла улыбка, настроение от слов Олега значительно поднялось. И правда — он любит её, что ещё надо…
— Ты передумал? — игриво спросила она, заморгала и увидела перед собой отца Олега, жёстко смотревшего своим тёмным взглядом.
— Ты здесь, — зло проговорил он. — Я сказал, чтобы духу твоего не было в моём доме! Что это — кто тебя бил? Краса-а-авица, — протянул он.
Тая почувствовала себя почти живой мишенью, которой некуда было деваться от жестоких и унизительных слов. Она лихорадочно попыталась запахнуть халат, и, в конце концов, стиснула его у себя на груди. Ноги так и остались обнажены почти до пояса. Слава богу, она была в белье.
— Извините, — промямлила Тая, и тут же выпрямилась, но во взгляде не было уверенности. — Не кричите, пожалуйста.
Он приблизился к ней настолько, чтобы с презрением смотреть сверху вниз. С таким ростом он это делал в большинстве случаев.
— Мой сын достоин большего. Не девушки с неустойчивой психикой, которая убегала из дома и пыталась покончить с собой, не насилованную всеми, кому не лень…
— Это не правда, — слабо запротестовала она, но он и не собирался её слушать.
— Мой единственный сын не может быть с такой, я против. Мать против. Неужели у тебя нет хоть какого-то самоуважения? Через некоторое время он начнёт сравнивать тебя с остальными, нормальными девчонками, когда период влюблённости пройдёт. Неужели ты этого не понимаешь? Парни в его возрасте влюбляются довольно часто, ты просто какое-то недоразумение! Посмотри на себя — что скажут люди?! Ещё и разбита физиономия! Или ты захотела денег? Я тебе их дам, сколько ты хочешь, чтобы ты отшила Олега? Я дам тебе, могу прямо сейчас.
Тая стояла перед ним, низко опустив голову, стараясь изо всех сил, чтобы он не видел капающих на шёлковый халат слёз и расползающихся на груди мокрым пятном.
Жестокие слова обтекали её, но, к сожалению уже поранили. Она не могла возразить или точно так же накричать в ответ — это же был отец Олега, и предательские слёзы не давали хотя бы взглянуть ему в глаза.
За что, за что он её так ненавидит, он же совсем не знает ничего, а то, что ему рассказали — это полуправда. Она никогда не рассказывала Олегу о попытке самоубийства два года назад, тогда Тая хотела свести счёты с жизнью, выпив всё снотворное деда.
Мать уже лишили родительских прав, но она приезжала на побывку домой и говорила дочери, что не знает, от кого она, и зачем вообще она её оставила — надо было сделать аборт, да кинулась поздно, уже врачи официально отказывались его делать, а криминально боялась — как раз на работе у неё девочка от такого умерла. Тая слушала всё тогда точно так же, как сквозь толщу воды. Но слова магически действовали на неё, как заклинание — ты никому не нужна.
Зажмурившись, девушка поняла, что отец Олега о чём-то спрашивает её уже полминуты.
— Эй, ты слышишь? Ты… сколько ты хочешь денег?
— Я не хочу, — выдохнула она и попыталась обойти его мощную, давящую на неё фигуру.
Он схватил Таю за плечо, развернув к себе, и не рассчитал силу. Девушка ударилась о стену и чуть не упала, оглушенно замерев на месте. Задрав на него голову, она смотрела испуганными глазами затравленного зверя.
— Я люблю вашего сына, — откровенно сказала она, надеясь, что это подействует.
— Да мне плевать, — усмехнулся Антон. — Любовь такой, как ты — ничего не стоит. Пусть попробует влюбить в себя такую, как Радмила Светова. Вот это подвиг! А ты — дворовая девчонка, с тобой только спать и надо.
Тая потрясённо слушала то, что говорит ей взрослый человек, имевший вес в обществе.
— Убирайся отсюда немедленно. Я не хочу, чтобы ты, наглая, носила тут халаты моей жены и пила из её кружек. Недолго и подцепить что-нибудь. Думаю, ума у Олега хватает предохраняться с тобой.
Тая сделала несколько шагов вдоль стены, пытаясь опять
