него белая-пребелая, и называется этот зверь сиагойс[209]. А коли улавливают его, то уж не выпускают, пока он не околеет. Водится тут еще один зверь; называют его носорогом; величиной он с лошадь, и на голове у него длинный и кривой рог, но это вовсе не единорог[210].
Есть здесь ядовитые твари, а именно огромнейшие змеи, черные, красные, белые и зеленые, а бывают они и смешанных цветов (mediis coloribus colorati), и попадаются змеи о двух, трех и пяти головах, что удивления достойно.
Есть здесь крокодилы; на нашем родном языке они называются colcatrix[211]. Иные так велики, что по длине превосходят изрядную лошадь. Они из рода ящериц и четвероногие, а хвост у них вытянут, как у ящерицы, и голова, совсем как у свиньи, и зубы расставлены так, что сила их велика и ужасна, и нет такого зверя, который мог бы вырваться из этих зубов, особенно в воде.
У крокодила есть нечто, подобное панцирю, и панцирь этот не берет ни меч, ни копье, ни стрела — так тверды его чешуи. На воде крокодил самый сильный и самый злой зверь. И много тут иных гадов, но, по правде говоря, не знаю я, как они называются.
О птицах скажу только, что они совсем не такие, как те, что водятся в наших землях, если не считать ворон и воробьев; ибо здесь во множестве водятся всевозможные попугаи, и часто в одной стае бывает с тысячу и более птиц. В клетке прирученные птицы говорят очень бойко, и так и кажется, что это не птицы, а люди, наделенные разумом. Есть тут также летучие мыши, и право же они величиной с коршуна. Днем они не летают и появляются только после захода солнца. Удивительно! В дневное время летучие мыши висят на деревьях, головою вниз, словно крупные плоды. Есть тут и другие птицы, а именно павлины, перепелки, индийские куры и прочие многие птичьи породы самых разных цветов; есть и совсем белые птицы, и зеленые-презеленые, и разноцветные, да такой красоты, что немыслимо даже описать подобное.
В этой Индии люди, идущие на войну и охраняющие своих сеньоров, одежды не носят и вооружены круглыми щитами, жалкими и скверными, меч же держат в руках. Да и войны их, ей-же-ей, забавы детские.
В этой Индии тьма разных драгоценных камней, алмазы же здесь наилучшие в свете, и никто не обрабатывает их каким бы то ни было способом, заботится об этом сама природа. Дабы не впадать в многословие, не буду распространяться о свойствах этих камней.
В этой Индии много драгоценных камней, наделенных великими достоинствами, и всяк может собирать их, никому сие не возбраняется.
В этой Индии, когда умирает сколько-нибудь знатный муж, а также люди, чем-либо владеющие, то [тела их] сжигают; при этом жены устремляются за мужьями в пламя; ради славы мирской, любви к супругу и вечной жизни они сжигают себя вместе с мужьями и с такой радостью, как будто идут к венцу. И те, которые так поступают, слывут здесь наидостойнейшими и наилучшими женами. Удивительно это! И не раз на моих глазах во след одного-единственного мертвеца бросались в огонь и гибли пять жен.
В этой Индии есть язычники, поклоняющиеся огню. Мертвецов своих они не хоронят и не сжигают, а кидают нагие тела в бескровельные башни на съедение птицам небесным. Верят они в два начала — добро и зло, свет и тьму, — но нет охоты мне на сей счет распространяться.
Есть и иные язычники, прозываются они думбри, и едят они мертвечину, а также трупы; у них нет никаких идолов, и делают они работу за других и переносят тяжести[212]. В этой Индии есть имбирь, и растет он в огромном количестве, и есть также в большом изобилии сахарный тростник, а также рожковое дерево, и оно на диво толстое и величавое.
О многих чудесах этой Индии могу я еще рассказать, но, сберегая время, сокращу свое повествование.
Еще растет здесь кассия, и кое-где ее очень много[213].
Народ в этой Индии ест опрятно, верен слову и весьма справедлив; вольности свои исконные хранит он сообразно сословию своему (secundum statum suum).
Зной тут ужаснейший; просто выразить не могу какой — все равно не поймет меня, кто не бывал там.
В этой Индии нет никаких металлов, и нельзя их здесь отыскать, и сюда их завозят со стороны, кроме золота, железа и бронзы. И нет перца и других пряностей, кроме имбиря.
В этой Индии большинство людей поклоняются идолам, хотя власть здесь почти полностью в руках у турок-сарацинов; они недавно пришли из Мультана и завоевали страну, а присвоив над ней власть, разорили неисчислимое множество храмов с идолами; многие церкви, обращенные турками в мечети во славу их Магомета, лишились прежних своих прав и владений. Скорбно слышать и видеть такое.
У язычников этой Индии есть пророчество, что мы, латиняне, покорим весь мир.
В этой Индии население рассеяно, одни здесь, другие там, и некоторые утверждают, будто они христиане, а на самом деле они некрещеные и в вере ничего не смыслят. Мало того, — верят они, что великий святой Фома это и есть Христос.
Здесь, в этой Индии, я крестил и обратил в истинную веру триста душ, и многие из них были язычниками и сарацинами.
Ведомо, что среди язычников человек может без опаски проповедовать слово божье, и на всем Востоке не возбраняется где бы то ни было крестить идолопоклонников, будь то татары, индийцы или иные народы.
Эти идолопоклонники служат своим богам таким образом: есть у них некто, слывущий жрецом; носит он длинную, до самой земли доходящую рубаху, а поверх нее у него белый стихарь (planeta) наподобие нашего. За жрецом следует клирик в рубахе, со скамейкой в руках, и эту скамейку он то и дело ставит перед жрецом, и тот всякий раз опускается на колени, попирая ими скамейку. Такие преклонения жрец начинает, подходя [к идолу] и будучи еще далеко от него, а в руках он при этом держит блюдо шириной в два локтя, полное всяческой снеди, и на блюде этом горят свечи. С молитвой приближается жрец к алтарю, на котором сидит идол, и ставит перед ним сообразно с обычаем блюдо, а затем берет жертвенное яство и сует его в руки идолу, остатки же делит и съедает свою часть.
Идолам придают обличья тварей, [живущих в землях] идолопоклонников, но есть
