покороче!
– Уважаемый сэр, – со сдержанным жестом, похожим на военный салют в исполнении престарелого капрала. – При развертывании сил на поле будущей дискуссии, авангард в виде важных аргументов не менее важен, чем расположение центральных и основных сил нашей новой теории. С вашего любезного позволения, я продолжу расстановку этих аргументов, пусть даже в самой скромной и незначительной манере. Вы позволите, сэр?
– Да. Перестаньте юлить и продолжайте.
– Предположим, сэр, что достойный джентльмен (то есть, соискатель работы, которого мы представляем некоему клиенту), – так вот, предположим, что этот достойный джентльмен по имени Адам предыдущим вечером вдруг оказался в Эдеме, как теленок на пастбище. В данном случае, как может даже сам премудрый змей предвидеть, что такое маленькое и невинное существо с первым пушком на подбородке в конце концов бросит вызов бородатому козлу? Каким бы сведущим ни был змей-искуситель, эта грядущая возможность была бы скрыта даже от его проницательности.
– Не знаю. Дьявол очень изобретателен. Если судить по тому, что произошло в раю, он понимал натуру человека даже лучше, чем Сущность, создавшую его.
– Ради бога, сэр, не надо так говорить. Но вернемся к теме. Будет ли справедливо отрицать, что со временем мальчик может отрастить бороду, не менее впечатляющую, чем у патриарха, существование которой мы можем предвосхитить, даже пока он находится в колыбели? Не так ли, сэр?
– Да, если он не будет брить ее, как косят лебеду, когда они прорастает, – и миссуриец выразительно провел щетинистым подбородком по меху своей енотовой шапки.
– Я наметил аналогию для применения, – продолжал его собеседник, не обращая внимания на отвлекающий жест. – Допустим, мальчик не проявляет достойных качеств. Тогда нужно великодушно отдать должное его перспективным качествам. Вы понимаете? Так мы говорим нашим клиентам, которые готовы вернуть мальчика, если считают его недостойным. «Мадам (или сэр), у этого мальчика есть борода?» «Нет» «Позвольте спросить, успел ли он показать себя с достойной стороны?» «Разумеется, нет». «Тогда, мадам (или сэр), почтительно просим взять его обратно и держать при себе, пока таковые качества не проявятся, ибо мы уверены, что они содержатся в нем, как и будущая борода».
– Славная теория! – презрительно воскликнул миссуриец, хотя втайне, похоже, не остался равнодушен к этим странным и незнакомым воззрениям. – Но какую веру мы можем вкладывать в это?
– Веру в совершенное доверие. Пожалуйста, давайте вернемся к концепции ребенка, как будущего мужчины.
– Стойте! – он вскинул руку обтянутую мохнатым рукавом спенсера. – Вы уже навязли в зубах с этой концепцией. Тот, кто не любит хлеб, равнодушен к тесту. Уж это вы должны признать в ваших логических построениях.
– Давайте снова рассмотрим концепцию ребенка, как будущего мужчины, – бестрепетно повторил человек с латунной табличкой. – Я имею в виду перспективу его развития. Сначала у него нет зубов, но они начинают прорезываться в шестимесячном возрасте, – не так ли, сэр?
– Ничего не знаю об этом.
– Итак, хотя ребенок рождается беззубым, примерно через полгода он приобретает замечательные молочные зубы.
– Замечательно, но потом они выпадают и оказываются бесполезными.
– Готов это признать. Поэтому мы обращаемся к нашим клиентам, которые возвращают мальчика не только из-за отсутствия достоинств, но из-за обилия недостатков: «Итак, сэр (или мадам) этот подросток проявляет дурные качества?» «Им нет конца». «Но поверьте, сэр, этот конец настанет; ибо скажите, сэр, разве тех хрупкие первые зубы, которые прорезались у него в младенчестве, впоследствии не были заменены новыми, – прочными, ровными и красивыми? И чем более неприемлемыми не становятся его первые зубы, разве это не является разумной причиной для их скорейшей замены более прочными, красивыми и постоянными зубами?» «Действительно, этого нельзя отрицать». «Тогда, сэр, мы почтительно просим взять его обратно и подождать, пока неодолимый ход естественных событий не изгладит эти преходящие моральные дефекты, на которые вы жалуетесь, и не заменит их прочными, замечательными и постоянными достоинствами».
– Снова очень философично, – последовал презрительный ответ, но внешнее презрение, вероятно, было пропорционально внутренним колебаниям. – Действительно, очень гладко и красиво, но скажите мне, – в продолжение вашей аналогии, – поскольку вторые зубы, фактически, вырастают на месте первых, разве нельзя допустить, что все эти изъяны передадутся и дальше?
– Вовсе нет, – после небольшого раздумья. – Вторые зубы следуют за первыми, но не происходят от них; это преемники, а не сыновья. Первые зубы не похожи на червей, которые заводятся в сердцевине яблока и развиваются вместе с ним по мере его созревания; нет, они вытесняются со своего места следующей порослью, независимой от предыдущей. Кстати, эта аналогия показывает больше, чем я первоначально имел в виду, хотя она меня вполне устраивает.
– Что же она показывает? – с угрюмым видом, словно грозовое облако, скрывающее беспокойство о еще не признанном убеждении.
– Она показывает, уважаемый сэр, что в случае любого мальчика, особенно поначалу дурного, то безусловная трактовка поговорки, что «ребенок – отец мужчины», подразумевает немилосердную клевету на всех мужчин и далеко отстоит от…
– От вашей аналогии, – резко закончил миссуриец.
– Да, уважаемый сэр.
– Но разве аналогия является аргументом? Вы просто каламбур.
– Каламбур, уважаемый сэр?
– Да, вы играете идеями так же, как другие люди играют словами.
– Ну, сэр… Тот, кто говорит подобные вещи, не верит в человеческий рассудок и презирает человеческий разум, поэтому тщетно препираться с ним. Однако же, сэр, – вновь оживившись, – позвольте предположить, что если бы сила аналогии не затронула ваши чувства, то вы едва ли стали бы осуждать ее.
– Ерунда, – высокомерно отозвался миссуриец. – Но скажите, какое отношение ваша последняя аналогия имеет к вашему бизнесу по найму работников?
– Самое непосредственное, уважаемый сэр. На основе этой аналогии мы получаем ответ для такого клиента, который, получив от нас взрослого слугу, предлагает вернуть его обратно, но не на том основании, что этот взрослый слуга дал ему некий повод для разочарования, а потому, что он случайно услышал неблагоприятное мнение какого-то джентльмена, у которого этот человек находился в услужении давным-давно, еще будучи мальчиком. Такому слишком щепетильному клиенту мы говорим: «Для вас, мадам (или сэр) неприглядно винить этого взрослого человека по закону, имеющему обратное действие. Стали бы вы винить бабочку за то, что когда-то она была гусеницей?[130] Разве не предусмотрено естественным ходом событий, что живые существа снова и снова хоронят себя и бесконечно возрождаются к лучшему и к еще более лучшему? Мадам (или сэр), возьмите обратно этого взрослого человека; когда-то он был гусеницей, но теперь стал бабочкой».
– Можете и дальше играть словами, но даже если принять вашу остроту с аналогиями, то к чему она сводится? Была ли гусеница одним существом, а бабочка – другим? Бабочка
