Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
ты так говоришь, то ладно.
Мне казалось очень странным, что Лиен ни разу не слышала о фигах, но ведь это тропический фрукт, которого на рынке в Вечной Весне не увидишь.
– Одиссей оставался на острове Калипсо семь лет, но не забывал о своей цели. Наконец он встретил финикийцев, которые были экспертами в мореплавании, и они доставили его обратно домой.
– Его семья его узнала? Он, должно быть, изменился.
– Родные узнали Одиссея, потому что у него с детства был шрам на руке. – Я подумала о шраме, который оставил моей матери удар молнии. Я узнала бы маму везде, и в Краю живых, и в Краю мёртвых.
– Неплохая история. Расскажи мне ещё.
Я вспомнила зиму, когда я, болея гриппом, произнесла в точности эти же слова. От жара я не могла заснуть, а мама не спала, чтобы составить мне компанию. В мерцающем свете свечи её лицо обретало призрачные очертания, тень вытягивалась то в одну сторону, то в другую. Я просила её рассказывать историю за историей. И она подчинялась, говоря шёпотом, чтобы не перебудить остальных домашних, спящих рядом на кровати канг. Наконец она сказала:
– Больше этой ночью ты из меня ничего не вытянешь. Я устала, и теперь это твои истории.
Я сказала племяннице:
– Больше этим вечером ты из меня ничего не вытянешь.
Она хихикнула:
– Ты говоришь как бабушка!
Сестра подошла к нам с едой. Запах рыбного рагу потянул меня обратно, в тот китайский Новый год, когда Эюн была влюблена, а я уснула перед воком и подожгла себя. А потом пришёл и голос моей матери – шёпот в ветре памяти.
Шестнадцать
Мама рассказывала мне истории, когда я была в её чреве. Она сплетала нити слов до тех пор, пока они не превращались в гобелен осознания. До тех пор, пока я не начала слышать её.
– Хехе Манни создала мир ударяя в барабан, – говорила она мне. – Она взяла кусок неба и сделала из него тамбурин. Она взяла высящуюся гору и сделала из неё барабанную палочку. Когда небесный тамбурин принял удар горной палочки, раздался громкий взрыв, сотворивший мужчин, и женщин, и всех существ.
В другой раз она рассказывала:
– Добрая небесная мать Абка Хехе билась со злым Йелули, а затем создала всех людей.
А в другой:
– Свет солнца, мать Улундун, дала рождение всем живым созданиям. Она сотворила небеса, землю, горы, реки и нас.
Тёплый материнский голос ласкал меня:
– У каждого маньчжурца есть три души, так что ничего страшного, если каждая из них верит в свою историю сотворения.
Сейчас мамино лицо появилось посреди моей слепоты:
– Айми, ты должна увидеть.
* * *
Я сказала Айнаре:
– Я слышала голос мамы.
– Я всё время слышу её голос. Что она тебе сказала?
– Сказала: «Айми, ты должна увидеть».
– Слишком очевидно.
Я нахмурилась:
– А что она говорит тебе?
– Напоминает, чтобы я оплачивала счета, велит сводить Лиен к дантисту, диктует рецепты блюд для вока.
Меня мама одарила одним лишь предложением. И всё равно я была благодарна уже и за это – за слово, вздох, знак. Я набрала в грудь воздуха:
– Мама когда-нибудь говорила тебе, что она тебя любит?
Голос Айнары окружал меня, пока она суетилась в кухне, гремя кастрюлями и со стуком расставляя тарелки на полках.
– Айми, как ты можешь быть такой умницей и такой дурой одновременно? С чего бы ей говорить, что она меня любит?
– С того, что она наша мать.
– Ну да. Тебе нужно, чтобы кто-то сказал тебе, что небо голубое, а солнце яркое?
Я усмехнулась без особого веселья:
– Ну вообще-то да: сама-то я теперь не могу увидеть.
До меня долетела струйка шампуня Айнары с ароматом пионов.
– Ты не всегда не могла. Твоя нынешняя слепота не стирает все те годы, когда ты отказывалась видеть.
Я кивнула. Мне не хотелось упустить шанс сказать сестре то, что я хотела бы сказать маме:
– Я люблю тебя.
Она подождала, не добавлю ли я что-нибудь, а затем ответила:
– Я знаю.
– Ты винишь меня за то, что я не приехала домой на твою свадьбу? – спросила я.
– Я на твою тоже не приехала.
Это было не одно и то же. Айнаре пришлось бы подавать документы на паспорт, а потом предоставлять финансовые гарантии, чтобы получить туристическую визу США.
Я почувствовала, как она встала в нескольких сантиметрах от меня: её дыхание согревало мне щёки.
– Когда ты сказала, что собираешься в старшую школу в Харбине, я поняла, что ты уехала навсегда. Мама сказала, что ты вернёшься, но, думаю, она тоже в это не верила.
– Я собиралась вернуться.
– Как можно сравнивать Вечную Весну с Харбином, где есть живопись, и архитектура, и музеи? Мы все знали, что потом ты поступишь в университет. Я думала, ты поедешь в Пекин. Но даже нашей столицы было недостаточно: тебе понадобилось отправиться в столицу другой страны.
– Нью-Йорк – не столица Америки.
– Какая разница? Смысл в том, что уже в свои четырнадцать я знала, что ты не приедешь назад. – Айнара глубоко вдохнула и с шумом выпустила воздух. – Почему ты не приехала домой, чтобы устроить свадьбу здесь?
– Ты знаешь почему: я поссорилась с мамой. Она не приняла Дэвида, не приняла мою карьеру. Она не приняла меня.
– Вот ведь беда.
Я кивнула.
Айнара застонала – слишком громко:
– Это был сарказм. Мама и про меня думала, что мне нужно выучиться на западного врача вдобавок к традиционной китайской медицине. Она считала, что я тоже поеду в школу, как ты, и никогда не вернусь.
Я сдвинула брови:
– Но ты хорошая дочь.
– Я не хорошая дочь. Я просто та дочь, которая осталась, – потому, что хотела, а не потому, что этого хотела мама. Принятие – не то же самое, что любовь. У меня есть планы на жизнь Лиен, но она вырастет и будет жить своим умом.
Я слепо потянулась к сестре. На полпути её руки поймали мои.
– Я скучала по тебе, – произнесла я. – И по тому, какими сёстрами мы были в детстве, и по тому, какими могли бы стать, повзрослев.
– Неужели за все эти годы ты ни разу не была в отпуске?
И снова я подумала о том, как различаются наши жизни.
– Мы ездим повидаться с семьёй Дэвида на День благодарения и на Рождество. Только на выходные. В Америке нет недели каникул на китайский Новый год или День нации. Раз в год у меня есть неделя отдыха, и
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
