и я не мог заставить себя заткнуться.
Вот хотел же сдохнуть красиво. В небо смотрел. Даже помереть нормально не дали!
Рос молчал, у него поджилки покрепче. И выжимал из двигателей всё, что можно и что нельзя.
Мы, конечно, не успевали. Это ведь только кажется, что от лагеря до горной гряды — рукой подать.
Я смотрел на приборы, как бы двигатели не перегрелись в таком режиме.
Нашёл, понимаешь, заботу. Ну, перегреются. И?..
Приборы, как назло, показывали всякую хрень. Похоже, я расслабился на Гране и начал терять квалификацию.
— Хьюмо, векторные колебания в проекции к магнитке — девятнадцать, это что значит? — спросил я, понимая, что провис, как школьник.
— Это аномалия Орта… — прошипел Рос, сам глянул на показания магнитометра, и шлюпка резко пошла вниз.
Ну, да, мы же учили, что если…
Я ещё смотрел на дисплей, а Рос уже выдёргивал провода, ведущие к топливному запалу.
— Вниз! Вниз же! — Он врезал по пульту ладонью, одновременно выворачивая меня из кресла вместе со страховочным леером.
Ремень натянулся, меня прижало спиной к пульту.
Аномалия Орта — магнитная аномалия, возникающая при спонтанном завихрении торсионных полей относительно условного магнитного момента. Ядра планеты, например, при прохождении экзосферы крупным астероидом или кометой.
Наверное я шептал, потому что Рос перебил меня:
— Учат курсантов фигне хэдовой!.. Аномалия Орта — это значит падай на пол и закрывай башку руками!
Он вырубал источники питания.
Неуправляемая шлюпка стремительно неслась вниз. Я вслепую шарил рукой по пульту, но до аварийки дотянуться не мог. Оставалось надеяться, что она сработает на автомате, и мы не разобьемся.
Рос, видимо, надеялся на что-то другое, потому что, вырубив двигатели, упорно пихал мою голову под пульт, параллельно ругаясь с кем-то.
— На! — он ткнул мне в лицо запястье. — Скажи, чтобы вверх не смотрели, бандаки безносые! Мордой в землю!
Я понял, что он разговаривает с дежурным по лагерю:
— Лицом в землю все! — успел заорать я.
И тут нас накрыло. Связь оборвалась, из браслета Роса потекло прерывистое: «Уи, уи…» А меня скрутило так, что я даже выключить не мог эту адскую музыку.
Теперь я понял, почему Роса не заботило, куда мы летим. Мы уже, собственно и не летели: зависли где-то вне пространства Минковского.
Только в ушах всё стоял этот тихий, но пронзительный и почему-то слепящий писк. А потом началась та самая вечность, которую я не досмотрел сегодня в небе.
— Глаз не открывай, — услышал я между свистом и вечностью голос Хьюмо. — Верхом прошло. Лезь на своё место, только не открывай глаз — ослепнешь.
Я ощупью выпутался из проклятого ремня.
— Левый маневровый включи и переводи в четвертый режим, потом разберёмся. Пусть рыскает. Маршевый я капитально вырубил. Ладонью в левый нижний угол до упора и два пальца вверх.
— Ты раньше такое видел? — спросил я, чувствуя, как двигаю губами, но не слыша своего голоса.
— Видел. Глаз не открывай. Ещё секунд двадцать.
— Парни в столовой сидели и по палаткам. Им не до неба было.
— Повезло.
— Сколько это длилось?
— Две двадцать восемь секунды.
— Ты же сказал — глаз не…
И тут шлюпка задрожала, как припадочная.
— Вышли! — крикнул Рос.
И «двойка» рванулась вверх.
Запищали датчики противометеоритной защиты. Это-то с чего вдруг?
Шлюпка вильнула, видимо Хюмо воспринял угрозу всерьёз.
— Горы видишь? — спросил он.
Глаза у меня слезились, но не от света, а от звука.
Я попытался вытереть лицо о плечо.
— Да, вижу… — Ага, вижу я, как же… Или уже вижу?
— Вон она!
У Роса не зрение, а…
— Прыгай, я развернусь! Защиту включи!
Я сначала вытолкнул тело из люка, потом уже исхитрился включить доспех.
Но не понадобилось — перекатился удачно, вскочил. Схватил Дарайю и снова упал, накрывая её собой — сверху что-то падало. Мелкое, похожее на раскалённый пух.
Рос завис рядом, и я втиснулся в люк вместе с Проводящей.
Она не сопротивлялась, я вообще не чувствовал её в руках, как живое. Мягкая была вся, как кисель.
— На пол ложись!
— Там сверху валится что-то!
— Сейчас ещё не так повалится!
Шлюпка вошла в вираж. Я продолжал прижимать к себе женщину.
Живая, хоть?
— Что там? — не оборачиваясь спросил Рос.
Я осторожно уложил Дарайю на пол и только тогда увидел, что левая рука у меня в крови.
Рос быстро оглянулся. Шлюпку тряхнуло, и силовой щит завибрировал от напряжения.
— Что творится-то? — спросил я, ощупывая эйнитку в поисках раны или пореза.
— Радиационное загрязнение I-II степени. Что у тебя?
— Кровь. Только не пойму, откуда. Вроде всё цело. Хэд, по ногам течёт! — Я наконец установил источник крови.
— Сильно?
— Умеренно. Какое-то внутреннее повреждение. Надо меддиагност разворачивать. Тут жгут не наложишь.
— Брось. Сорок секунд до контура.
Да, обратная дорога часто оказывается короче. Казалось, мы так долго летели вперёд, и вот уже я с истекающей кровью женщиной на руках пытаюсь выбраться из шлюпки.
Рос выпрыгивает через аварийку и принимает Дарайю. Прижимает к себе. Кровь капает, стекая по её ногам, и я начинаю кое-что понимать.
Вот только в ушах уж очень звенит, а мне ещё нужно выяснить, что случилось. И я шевелю губами дежурному, чтобы связал меня с планетарной службой навигационного контроля Граны, как только техники восстановят связь.
Медики скачут по периметру, словно керпи — есть ожоги сетчатки, но опасных для жизни поражений, кажется, нет. И не понятно, куда делись экзотианские корабли.
Тайэ, Ласковая долина
Может, и не надо было в это утро никуда ехать, но уж очень сильно хотелось. Даже воздух звал — сладкий, влажный.
«Всего-то пару кружочков», — сказал себе Энрихе, лукавя. Что может быть приятнее самообмана? К тому же Игор сообщил, что хайбор ушёл. Не любит этот большой кот запахов человеческого жилья.
И действительно, на месте вчерашнего пиршества не сохранилось даже кровавых пятен. Кровь — это, между прочим, дармовой гемоглобин.
А вот запах остался — сильный, мускусный. Аж в горле запершило.
Иннеркрайт понимал, что сегодняшний день лучше бы провести в покое и созерцании. Разговор с мастером Энимом — не самое лёгкое и приятное времяпрепровождение. Вполне возможно, что завтра утром его будет плющить и колбасить, и выйдет боком сегодняшняя трата сил…
Но весна манила вперёд. Чувства обострились, и человек упивался влажными запахами и размашистыми движениями собственного тела.
Сначала Энрихе добавил к «двум кружочкам» ещё парочку, а потом и вовсе решил спуститься к океану.
Какое-то время он удачно вилял меж камней, скатился в распадок, взобрался по крутому каменистому склону на сравнительно ровное плато и тут, как назло, провалился в занесённую снегом впадину.
Выбрался, ругаясь. И сразу ощутил тревогу и холод. И снова — резкий мускусный запах.
Неужели хайбор так и бродит поблизости? Может, вернуться в Цитадель?
Сердце забилось быстрее, но запах больше волновал, чем пугал.
Иннеркрайт с наслаждением вдохнул пахнущий мускусом воздух и начал будить в себе благоразумие. Скорее всего, рядом лёжка зверя, нужно тихонечко сдать назад и…
Додумать он не успел. Хайбор поднялся из снега рядом с лыжнёй. Белоснежный, с узкой деликатной мордой и лучистыми игривыми глазами.
Самочка. Молодая, кокетливая. Человек понравился ей, и большая кошка решила взглянуть на него поближе.
Энрихе улыбнулся и чуть попятился — благо хитрые местные лыжи были приспособлены и к такой манере движения.
Самочка сделала робкий неуверенный шаг вперёд. Энрихе снова попятился.
Ещё шажок…
Человек не удержался от соблазна — чуть качнулся навстречу.
Кошка отступила и упала на бок. Это было явное, недвусмысленное предложение чужому самцу поиграть.
«Самец» осторожно, стараясь не делать резких движений, снял лыжи. Кошка ждала: поглядывала искоса и раскатывала по снегу белоснежный хвост.
Неужели даст себя погладить?
Адреналин выплеснулся в кровь и погасил последнюю осторожность.
Энрихе медленно направился к зверю, время от времени останавливаясь и делая шаг-другой вбок, как обхаживающий самку хайбор.
Шаг вперёд, вбок, ещё шажок…
Оставалось протянуть руку, когда самочка насторожила уши и шумно фыркнула, уставившись иннеркрайту за спину.
Энрихе оглянулся.
Из-за ближайшего скального выступа показалась квадратная чёрная морда с красными выпученными глазами.
Морда была складчатой и скорбной, но приоткрытая пасть, усыпанная треугольными зубами, не оставляла сомнений: хищник или падальщик. И что-то уж больно смелый.
Самочка зашипела. Энрихе ощутил, что она напугана.
«Морда» вывалилась на ровное место. У неё оказались кривые мощные
