мол, все будет как прежде. Она станет меньше работать и больше времени проводить дома. И вы будете вместе, у вас появятся общие занятия. Соня не желала видеть, насколько все плохо. Думаю, она нарочно закрывала глаза.
Алиса подумала о матери, о ее лице при виде Стенберга, вышедшего из избушки.
«Он про твоего отца навыдумывал всякого», — заявила тогда Соня.
— Что ты сказал маме? — спросила Алиса.
Лео помолчал, повертел в руках чашку.
— Сказал, что беспокоюсь.
— Почему?
Он снова потер пальцами подбородок, заглянул в чашку Алисы, встал и прошел на кухню. Судя по звуку, открыл холодильник. Вернулся со стаканом, сделал несколько глотков и поставил его на стол. Рука у Лео чуть дрожала. Свет из окна бил прямо в лицо. Время шло. Алиса поняла, что отвечать он не собирается.
— А последние два дня? — спросила она. — Ты тогда здесь был?
— Да.
— А нас видел?
Возле дома вы не появлялись. Соня сказала, что вы собираетесь уехать. Ну, я решил, что вы так и сделали.
Алиса рассматривала его лицо. По полу поползли тени. Она словно выбралась из собственного тела и теперь ясно видела то, что ей снилось. Тело Ивана на полу. Голова повернута в сторону. Каменные стены, каменный потолок, лестница с плавным поворотом.
Тонкий голос, язвительный смех, который тотчас же стих, будто кто-то быстро выбежал из дома. Алиса поерзала. Чашка с остывшим кофе выскользнула у нее из рук и со стуком упала на пол.
Усталость улетучилась. Все предстало перед Алисой с необыкновенной четкостью. Обстановка. Цвета. Ясные и отчетливые. Словно все подчинялось определенной логике, которую она вдруг постигла. Смысл.
Рисунок, который она увидела в коробке.
Каменные стены и потолок. Лестница с плавным поворотом.
Как в башне.
Алиса поднялась. Теперь она стояла напротив Лео.
— Я приберу, — он показал на пятно на полу.
Надо уходить. Что Лео сделает, если поймет, что она все вспомнила? Алиса прошла мимо и услышала за спиной его шаги. Девушка уже открыла дверь, когда он ухватился за ручку.
— Когда ты приходила сюда в прошлый раз… и спрашивала про девочку… Почему ты говоришь о ней так, будто она — кто-то другой?
Его рука перед ней. И приоткрытая дверь. Алиса протиснулась вперед и зашагала к дому.
Коробка стояла в гардеробной. Алиса вытащила детскую одежду. Серого кролика. Стопку рисунков. На самом дне коробки лежал пластиковый пакет. Она ощупала его. Возможно, одежда. И еще что-то, жесткое и плоское. Открывать пакет она не стала и сложила все обратно, вынув лишь рисунки.
Голубой квадрат. Черная полоса. Круг.
На белом фоне она увидела едва заметные полоски, которых прежде не замечала. Бледные линии, которые начинались в самом низу листка и загибались вокруг фигуры. Вернувшись в свою комнату, Алиса прислонила нижнюю часть листка к тумбочке, а боковую — к зеркалу.
На рисунке была башня.
Алиса вспомнила церковь. Низенькую дверь. Каменные стены. Лестницу, уходящую наверх, в темноту.
Алиса оставила велосипед возле церковной стены. Посмотрела на холодные ветви деревьев перед каменным фасадом, изогнутые и кривые.
Она остановилась возле боковой двери и прислушалась. Ничего. Только ее собственные шаги. Ступая по каменному полу, дошла до двери на колокольню. Она была приоткрыта. Изнутри слегка дуло. В щель Алиса разглядела стоптанные ступеньки. Она потянула за ручку и вошла внутрь. Тусклый холодный свет. И камни. Девушка поднялась по лестнице. На самом верху башни висели часы. На стенах виднелись обшитые деревом ниши. Лестница тянулась до самого шпиля. Наверху было светлее. Алиса добралась до тесной комнатки со множеством окон, выходящих в разные стороны. Воздух тут был спертый, на полу пестрели пятна птичьего помета. На подоконниках валялись дохлые мухи. Алиса остановилась посреди комнаты. Попыталась представить себе его, но видела только помещение. Темно-серый дощатый пол, пыль и грязь. Она подошла к одному из окон. Отсюда просматривалось кладбище. Могилы и прямые, обсаженные кустами дорожки. Две зеленые лейки на подставке. С кладбищенской ограды взмыли несколько птиц. Повернувшись и взглянув вниз, она заметила возле стены какой-то предмет. Мертвая птица. Голубь. Возле глаза пятнышко. Алиса потрогала птицу ботинком. Звук получился сухой, шелестящий. Голубь уже давным-давно превратился в мумию. От него только перья и остались.
Она пнула его ногой. Дохлая тушка выпустила столбик пыли и почти неслышно ударилась о стену.
Комната здесь была лишь одна, совершенно пустая.
А затем Алиса услышала какой-то звук — он шел снизу, просачивался сквозь пол, наполнял колокольню. Девушка вздрогнула и повернулась. Стена у нее за спиной. Темная пропасть, из которой вырастала лестница.
И запах — он вдруг ударил ей в нос. Удушливый запах соли и гнилых водорослей, забродившей, почерневшей морской травы.
Алиса шагнула к окну и вытянула руку. Комната завертелась. Дыхание перехватило. Запах проникал повсюду. Прижав руки к стеклу, она попыталась открыть окно. Дохлые мухи, маленькие и черные, трепетали, будто готовились взлететь. Алиса подергала задвижку, но та присохла намертво. Она прижала ладони к стеклу. Снаружи все медленно исчезало — кладбище и могилы превратились в ровную сине-зеленую поверхность, которая медленно поднималась. Алиса отступила к лестнице, вытерла руки об одежду. Дохлые мухи. Их тонкие нитевидные лапки. Сухие поломанные крылышки.
Алиса побежала вниз. Звук становился все громче и громче. Она остановилась возле низенького стола. Этот звук — низкий и глухой — издавал орган. Девушка направилась к боковому выходу, звук стих. Кто-то по ступенькам спустился к инструменту.
Звук шагов был другим — он словно разбивался эхом о стены. Алиса подумала о дохлой птице. Вот она встрепенулась и взлетела под потолок, над кучками мух.
Алиса подумала о мертвом дне — том, что снова вернулось к жизни. Обратные функции. Как будто существует формула. Словно одно действие отменяет другое.
Прислушайся. Улавливаешь разницу?
Она посмотрела на ступеньки и увидела там женщину с партитурой в руках. Заметив девушку, та остановилась. Не дожидаясь, пока женщина заговорит, Алиса открыла дверь и вышла на улицу. За ней никто не последовал. Она остановилась и глубоко вздохнула. Алиса так отчетливо представляла себе отца. Его блестящие глаза, волосы, которые он всегда тщательно причесывал перед службой, но потом они все равно ложились как вздумается, его загорелые руки, выглядывавшие из белоснежных манжет. То, как он едва заметно шевелил пальцами, проигрывая у себя в голове какой-нибудь сложный фрагмент. Миг, когда он поднял голову и посмотрел на нее. Когда он засмеялся и сказал: «Ну вот, Алиса, мы и остались с тобой вдвоем. Давай-ка по велосипедам и поедем побыстрее домой — тогда и на лодке
