так, будто вперегонки с мотором побежало. Подъехали мы к площади и стали на перекрестке, против «Детского мира». Посмотрел на меня дядя строго и сказал:
— Сиди молчи. Включаю микрофон!
Сцепил я зубы, чтоб ни звука не проронить, прижался к сиденью и во все глаза смотрю. Народ потоком валит, машины одна за другой. Чуть ли не бодают друг дружку. Вдруг слышу сразу два дядиных голоса: один в машине, другой на площади.
— Внимание, граждане! Соблюдайте правила уличного движения! Переходите улицу только в указанном месте!..
— Гражданка в полосатой кофточке, не стойте на проезжей части. Это опасно для вашей жизни!
— Товарищ полковник на мотоцикле, прекратите двойной обгон!..
Посмотрел я на дядю: может быть, он шутит? Как это, лейтенант — и вдруг полковнику приказывает?! А дядя снова повторяет свое приказание. Тогда я справа от нас и увидел военного полковника на мотоцикле. Косит он с опаской глаза в нашу сторону, а сам тормозит и в затылок «Победе» становится: подчиняется дядиному приказу. Этого я никак не ожидал. Так вот, значит, какая власть у моего дяди! Полковник и тот подчиняется! Эх, жаль, никто из ребят не видит, в какой я машине сижу! А ведь приеду и расскажу — не поверят… Только я так подумал, вдруг, вижу, через площадь Тимка Тихонов идет. Тот самый, что в прошлом году полгода в нашем классе учился, а потом вдруг куда-то уехал. Я не удержался да как заору на всю Москву:
— Тимка! Гляди, в какой машине я сижу!
Тимка остановился, обернулся в нашу сторону, но тут дядя Сережа как подпрыгнет, как зашипит на меня:
— Тш-ш-ш! — одной рукой что-то выключил, а другой рот мне зажал. — Эх, и подвел ты меня! — говорит.
А вокруг нашей машины моментально народ начал собираться. Вдруг дверца отворяется и заглядывает майор милиции.
— Что тут происходит, товарищ лейтенант? — спрашивает.
Дядя смутился и отвечает:
— Да вот, товарищ майор… — и кивнул в мою сторону.
— Безобразие! — сказал майор и начал отчитывать дядю.
Тут, я вижу, мой Тимка к машине продирается. Смотрю на него, а это, оказывается, никакой не Тимка, а просто похожий на него мальчишка. Тогда я майору и говорю:
— Товарищ майор, подождите минуточку, не ругайте дядю. Тут ошибка произошла: это вовсе не Тимка!.. Это я незнакомого парня за Тимку принял… Посмотрите сами! А дядя Сережа тут ни при чем. И я не виноват… Зачем он на Тимку похож?
Посмотрел на меня майор, улыбнулся, глаза у него сразу подобрели, и говорит:
— Да, теперь я вижу, кто виноват… Однако чтобы больше этого не повторялось… Меняйте точку, товарищ лейтенант. Здесь вам дежурство продолжать неудобно.
— Ясно, — ответил дядя Сережа.
И мы уехали.
Очень понравился мне этот майор милиции: строгий, но справедливый и добрый. В тот день я твердо решил: вырасту — пойду работать в милицию. Только сейчас главное — выдержку в себе выработать, железную выдержку. И если дядя Сережа меня еще когда-нибудь с собой в говорящий автомобиль возьмет, я ни звука не пророню. Даю слово…
Как я ездил в Сосновку
У меня в деревне Сосновке двоюродный брат живет. Его Тимофеем зовут, он тоже в пятом классе учится. Мы с ним однолетки, а он в два раза сильнее меня: одной рукой на обе лопатки кладет. Только я не об этом…
Очень я село люблю, живую природу: лес, луга, речку и даже огороды. Я ведь сам до семи лет в деревне прожил. Вот закрою глаза и все перед собой, как сейчас, вижу, даже запахи слышу: мятный запах травы, медовый дух гречихи, горьковатый запах сосновой смолы, а от стада так парным молоком пахнет, что даже воздух вокруг теплым становится. Вот я вам рассказываю, а у меня чуть-чуть голова кружится, до того приятно. Вкусные запахи. Весь мир должен так пахнуть. Я, бывало, хожу по городу и принюхиваюсь, запахи эти ищу, специально в овощные магазины заглядываю. Но там только солеными огурцами пахнет…
Ну, вот получаю я весной от Тимошки письмо.
«Здорово, Вовка! —
пишет он. —
И чего бы тебе не приехать к нам в Сосновку? Летом у нас, сам знаешь, как хорошо! На речке запруду поставили, плавай хоть стометровку. Караси клюют — прямо крючки заглатывают. Техники в колхоз столько прибыло, что на территории РТС не помещается. А у нас в школе мастерские открыли, сами тракторы чиним! Хорошая компания собралась! Приезжай, расскажешь нам про всякие новинки, о. запуске ракеты. Ты в городе живешь — больше знаешь. Ну, а насчет дороги не бойся. Четыре часа в поезде, а от вокзала до Сосновки теперь колхозный автобус курсирует: еще сорок пять минут — и готово. Так что ждем…»
Потом пишет, что взял на себя обязательство воспитать жеребенка, которого назвал Ракетой, потому что за ним не угнаться, до того резвый. Ну, и дальше про всякие хозяйские дела.
Прочитал я письмо, обрадовался и думаю: «А почему бы действительно не поехать? Одно лето без пионерского лагеря проживу. Зато с Тимошкой на сеновале спать буду, в орешник путешествовать, рыбу ловить…» Размечтался я, а тут и отец пришел. Спрашивает:
— Ну что, согласен?
Оказывается, и он письмо получил.
— Конечно, согласен, — говорю. — Только бы вы меня отпустили.
— Отпустим. Парень ты взрослый, пора тебе и головой и руками узнать, как хлеб добывают. Напишу дяде Семену, чтоб вместе с Тимошкой тебя в бригаду пристроил. Да и окрепнуть тебе не мешает. Не мускулы у тебя, а вата.
— Только я сам поеду, нечего меня, как посылку, туда везти, — заявил я.
— Конечно, сам. И билет сам возьмешь…
И вот второго июля в шесть часов утра взвалил я рюкзак на спину и пошел. Даже матери не разрешил до вокзала проводить. Что я, маленький? Очень нужны мне наставления возле вагона: «Смотри, сыночек, не простудись! Босиком не бегай! Пей молоко…»
…Взял я билет, зашел в вагон, пристроился у окна и поехал. Всю дорогу видами любовался. Вокруг все строится, строится. Станции новые, дома новые. Вдоль дороги лесозащитные полосы тянутся. На Украине зелень особого цвета: яркая, сочная, а солнце в небе, как сто пионерских горнов, — сияет и гремит. Небо глубокое, синее, с
