страха.
И выдохнуть бы мне свободно, что осталась я с теми, кто князю моему готов помочь, но Генрих с черной душой родился. Швырнул он в меня зеркало из последних сил, брызгая кровью, а старинный предмет упал на меня, да будто прирос, нагрелся неимоверно, а дальше не помнила ничего, очнулась под звездным небом, где не смогла узнать ни одно созвездие, на каменном полу, внутри укрытого ночью сада.
Глава 17 (Василе)
Василе весь извелся в ожидании весточки от Больдо, но глухо было небо к его мольбам: не появилось ни одной птицы над верхушками родного леса.
— Надо лететь, Ион! — прорычал князь и уставился на старца, что вошел на смотровую башню.
— И куда же вы полетите, княже? Неужели привиделась вам дорога правильная? Или так кипит ваша кровь, что не можете унять тяги к драке с песчаным Змеем?
— Хватит отчитывать меня как мальчишку! Не мал уже, сам могу со своими врагами разобраться! — припечатал Василе, и правда, начиная закипать.
— А Лиль с вашими врагами справится? — вопрос прозвучал хлестко, словно ударил наотмашь. Нет, его Лиля, хоть и была смелая и бойкая, но хрупкость ее женская никуда не делась и обидеть ее могли.
Василе от бессилия зарычал. За эти проклятые дни ожидания и обдумывания планов с Ионом он, чтоб с ума не сойти, укрепил весь замок, войники его проверили все уголки в крепости, выгребли все подозрительные предметы, и про селения не забыли — там тоже прошлись по домам, помогли зло отвести с помощью сильных оберегов, что их княже с Ионом сделал.
Больше такого вторжения Василе не допустит, укроет всю Валахию защитным контуром, и крови своей для ритуалов не жалко, лишь бы в мире жил его народ.
Осталось только не сломиться под тяжестью собственного отчаяния, что царица его любимая в плену без помощи и поддержки от того, от кого должна каждый день ее получать.
— Отгони черную тучу дум своих, княже. Не поможет тебе это, лишь разум заволочет ненужной пеленой, а ум твой должен быть ясным и чистым, чтобы любой подвох увидеть. Скоро все разрешится, потерпи, — снова принялся успокаивать его наставник, хотя Василе знал, что у старика сердце болит не меньше. Что ж он-то взрослый и сильный воин раскис, негоже темную стужу в себя пускать. Нечего горевать, зло подпитывая. Он великий дракон, а значит, и судьбу свою он будет вершить сам, а не на алой нити судьбы беспомощно болтаться.
И как только отогнал он тяжесть с души, то сразу услышал крик своего крылатого гонца. Птица неслась к нему, словно ветром подгоняемая, а подлетев, вцепилась когтями в руку и сложила крылья, клювом ковыряя повязку на ноге. Василе погладил ястреба по черной голове, приглаживая взъерошенные перья, и аккуратно снял послание, передав его Иону. Тот быстро раскрыл его, пробежался глазами, вскинул тревожный взгляд на своего князя и сказал короткое: «Летим к Мураду».
По нарисованной мелкой карте они быстро определили, где же Тэмур свой лагерь разбил. Оказалось ушел он далеко, почти вглубь степей, не иначе как магией воспользовался, ведь по земле такой путь занял бы намного больше времени. Собрались они с Ионом быстро — пара фляг с питьем, сушеное мясо, да хлеб. Василе отдал своим доверенным войникам последние приказы, и покинул замок, следуя за своим наставником в лес. Там, на большой поляне, князь перевоплотился в дракона, счастливо расправив огромные крылья и наслаждаясь собственной силой, которая полностью восстановилась благодаря подаренному перстню северным богом. Ион погладил чешую на мощной груди, удовлетворенно кивнул своим мыслям, и почти по-молодецки забрался на спину огромного зверя. Василе плавно оттолкнулся от земли, взмахнул крыльями и быстро набрал высоту и во всю мощь своего драконьего тела полетел спасать семью.
Лагерь нашли быстро — всполохи огня завидели сразу. Лагерь горел, если не весь, то половина его точно. Опустившись на землю и вернувшись в свою человеческую форму, Василе замер, сжав губы в тонкую линию — а не ловушка ли? Оснований доверять хану Мураду у него не было, но с другой стороны Тэмур не знал, что силы у князя остались, а злостью и гневом еще и подпитались лучше прежнего.
— Накинь на нас свой полог, Ион, чтобы дошли мы без приключений, — пробасил князь и забрал из рук наставника свое оружие.
— Сейчас, мой княже, дай отдышаться старику, аль думаешь я привыкший на драконах небеса рассекать? — проговорил Ион слегка севшим голосом, и Василе опустил глаза, пристыдившись немного своего нетерпения. Это Лиля с ним сливалась в одном воздушном потоке, разделяя радость от пьянящей свободы, как пара истинная и любимая, а Иону пришлось непросто на жесткой чешуе.
— Прости, не подумал. Давай передохнем немного и потом двинемся в путь.
Разместившись на плаще князя, они передохнули немного, глотнув с фляги воды, а потом размяли мышцы и направились к горящему лагерю, дым и гарь от которого темным удушливым облаком разлеталась по степи.
Хан Мурад их ждал, это стало понятно и по войнам его, которые завидев пришедших кивнули и молча проводили к шатру, в котором на устеленном коврами полу лежали связанные Тэмур, его люди и Генрих — герцог Аквитанский, двоюродный брат, кровь родная, как и подозревал Ион.
Около хана сидела Вайорика, которая промакивала лицо хана, Иринь же что-то месила в ступе, которую придерживал Димитру, а Больдо сидел по центру и пристально следил за пленниками. Увидев Василе, он подскочил и сжал того в крепких объятиях.
— Друг мой, господарь наш, дождались!
Василе еще раз обвел шатер и спросил, предчувствуя беду страшную:
— А где душа моя Лиль?
Больдо отвел взгляд, но рук с плеч не опустил, сжимая их с волчьей силой:
— Не знаем.
— Как это?
Иринь передала пестик Димитру, который смотрел на дядю во все глаза, и подошла к князю, не забыв поклониться:
— Герцог швырнул в нее зеркало для переноса, окропив своей кровью, и сестрица моя исчезла, только вот бес этот, ирод окаянный говорит, что не к нему в поместье она перенеслась, иначе люди его сюда пришли. Закинуло зеркало Лилю в неизвестное место, — на последних словах не выдержала Иринь и заплакала. Больдо сразу же обнял девушку и прижал к себе, согревая теплом. Если бы не чужие глаза, то и поцеловал бы ее, чтобы успокоить.
А у Василе, гладя на них, сердце разрывалось — его Лиля одна одинешенька среди чужих и никто ее не защитит. Он схватился на за правую сторону, чувствуя, как сжались все мышцы внутри грудины,
