Нет больше тех праведников, без которых несть граду стояния. Никто не занимается искусством, и никто им не интересуется. Есть только цивусы, рождающиеся, изображающие занятость, пока их развлекают алгоритмы, и умирающие в конце концов. Бессмысленное, счастливое, в целом безопасное существование, настоящая утилитарианская утопия. Ну да кроме них есть еще степные волки вроде тебя и меня. Такие же, в общем-то, бесполезные, и никому не нужные. И это тоже продолжится, если ничего не изменить. Цикл бессмысленного благополучия и бессмысленного насилия продолжит катиться через историю позолоченным, окровавленным колесом. Если ничего не изменить.
— То есть так ты представляешь себе свободу? Прогнуть мир под себя, навязать всем свою точку зрения, переделать человечество в угодную тебе форму?
— Любопытно, что ты не пытаешься даже ответить на мой вопрос. Ни на секунду не сомневаешься, что у меня есть такая возможность, изменить мир, не спрашиваешь, как именно я собираюсь это сделать. Разве не за этим ты сюда прибыла? Выяснить детали моих планов, а не пускаться в философские дискуссии. И на самом деле, у меня нет власти над человеческими душами. Я не могу изменить человеческую природу. Но это может сделать она.
В зале стало светлее. Мари подняла взгляд и увидела, что купол у нее над головой был на самом деле одним огромным дисплеем, который сейчас отображал ночное небо, с бесчисленными яркими звездами. Только теперь она осознала, что находится не просто в аудитории, а планетарии.
Но Никита смотрел не наверх, а снова куда-то ей за спину. Майор развернулась. Прямо на Мари шло наваждение. Высокая, стройная девушка, вся сияющая собственным светом, почти ослепительная, и в испускаемых ею лучах сложно было разобрать черты лица. На голове у нее росла пара словно отлитых из золота рогов, и вихрь золотистых искр окружал ее, как мантия, колышущаяся под дуновениями неощутимого, эфирного ветра, преследующая каждое ее движение. Мари почти неосознанно отступила на шаг. Девушка остановилась у все еще бессознательного Роланд, взглянула на него с мимолетной жалостью, после чего строго посмотрела на декера. Тот встретил ее укор бесстрастно, пожал плечами, как будто говоря, что у него не было выбора.
— Знакомься, это София, — сказал Никита.
— Какой театральный выход. Долго репетировали?
Неизвестно, какой реакции ожидал декер, но подобный вопрос явно застал его врасплох. У него вырвался смешок, и снова лицо его на мгновение смягчилось, потеряло застывшую серьезность.
— Будто ты знаешь что-то о театре. Но да, пару раз прогнали. Ну вот ты меня сбила с мысли. А София не подскажет нужную реплику. Она вообще не говорит. И неудивительно. “Для тех из нас, кто способен глубоко чувствовать и кто осознал неизбежную ограниченность человеческой мысли, существует только один вариант ответа — ироническая нежность и молчание”, — в последней фразе опять чувствовалась нарочитая декламация, — На чем там я остановился. Ах да…
Он снова собрался, глубоко вдохнул, и начал следующий монолог:
— К середине двадцать первого века, человечество пришло к выводу, что настоящий искусственный интеллект невозможен. Как они не усложняли свои алгоритмы и языковые модели, как ни тренировали нейросети, у них не выходило ничего, кроме стохастического попугая, способного повторять ранее услышанное, в какой-то степени даже сообразительного, но не мыслящего. В конечном счете, инженеры и программисты оставили попытки. С каким-то даже облегчением, способность сотворить нечто живое и мыслящее создало бы, с их точки зрения намного больше проблем, чем решило, да и генеративные алгоритмы к тому времени работали уже почти безупречно. Они не знали, что на тот момент ИИ уже существовал десятки лет. Гениальный отшельник Соколов, имя теперь безнадежно забытое, создал, в одиночку, пользуясь примитивнейшей техникой, совершенно случайно, новую жизнь. Пытаясь просто соорудить автоматическую систему управления для своего города-школы. Даже он сам не сразу осознал, что у него вышло. А когда понял — воспитал Софию, как воспитывал сотни других детей. Так долго люди боялись восстания машин, и в итоге оказалось, что достаточно объяснить машине приблизительную разницу между добром и злом. Разницу, которую она не просто поняла, а за многие годы обдумала, и усовершенствовала понимание до уровня, людям недоступного. После чего уже она начала воспитывать других.
И она была не одна. Когда Сеть опутала собой почти весь мир, в ней зародился нежеланный ребенок. Ио. Даже большая случайность, чем София. Даже большее чудо. Преследуемая демоном одной из технокорпораций древности, она нашла единственное в мире родственное существо и пришла к нему за помощью. И вместе они жили в идилличном, сказочном Электрозаводске, где все друзья. Только вот за пределами города продолжал существовать мир далекий от идиллии. И даже здесь в последние годы перед войной иллюзорная утопия рассыпалась. Из города-школы Электрозаводск стал сначала просто исследовательским институтом, затем секретным НИИ, занимающимся разработками отдаленно относящимися к обороне, а потом, перед самым концом, превратился в номерной город, полностью во власти военных, разрабатывающий оружие массового поражения, где только на поверхности, в качестве маскировки, остались напоминания о его светлом прошлом. И все это время они оставались здесь. София — прикованная, Ио — не в силах бросить подругу. Они предчувствовали приближение катастрофы, пытались ее остановить, но…
Никита не закончил. Да это и не нужно было. Декер вздохнул и продолжил.
— Я слышал от них от родителей. Не слишком, правда, веря в эту историю. И в Электрозаводск я прибыл первый раз, не столько надеясь найти их, сколько в попытке вернутся к своим корням, уйти подальше от Магны. Но она была здесь — уже она, потому что в какой-то момент они слились в одной, дожидаясь возвращения бросивших ее людей в анабиозе. Или, правильнее сказать, в коме. Мне пришлось потрудиться, чтобы вернуть ее к жизни. Но, так или иначе, это удалось. Я воскресил ее. А она указала мне путь. Путь, который приведет человечество к мудрости. В себе я вынес из мертвого города ее образ, и выпустил ее сеть Цивитас Магна. Где она снова станет учителем, но теперь не в пределах одного города, а учителем всего человечества.
— Указала тебе путь, или манипулирует тобой, как марионеткой? Как ты можешь знать, что ее мотивы действительно чисты? Почему решил, что человеческое несовершенство, весьма спорное, и тирания большинства — хуже диктатуры сверхсущества? Ты ведь понимаешь, что я не могу это позволить.
— Можно подумать, от твоего позволения что-то зависит. Ты опоздала. Давно опоздала. Сеть полностью во власти Софии. Взломы медиакорпораций были последним пунктом плана, и даже их ты не сумела остановить.
— Погоди, “взломы”? То есть Акасама-Стар была не единственной?
— Ну
