как он заплатил ему три кроны. Она расхохоталась. Но по-прежнему дружелюбно.
— Все говорят о Юэле Густафсоне, — сказала она, когда Юэлю было уже нечего добавить о журналах.
— Все, что они говорят, неправда.
— Но все же кое-какая правда выходит на свет, — продолжала Соня. — Хотя я тоже считаю, что тетки часто болтают о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.
— В этой дыре полным-полно кумушек, — согласился Юэль. — Стоит написать в снег, и все тут же узнают об этом.
Девушка опять рассмеялась.
— Теперь они судачат как раз о тебе, — сказала она. — Все считают, что ты очень сильный, раз тебе удалось спасти того старика.
— Симона Урвэдера. Так его зовут.
— Урвэдер?
— Да, Урвэдер.
— Хотела бы я иметь такую фамилию, — заметила Соня. — Она звучит лучше, чем Матсон.
— И лучше, чем Густафсон.
— Люди болтают, — снова повторила она. — Сегодня кто-то рассказал мне, что у тебя нет никакого брата. И еще они говорят о том, что у тебя нет мамы.
«Я пропал, — подумал Юэль. — Она все знает. Скоро она догадается и про прозрачные одежды. Она умеет читать мысли, а не просто слушает этих балаболок».
— Это не мое дело, — сказала Соня. — Но мне все же интересно, кто штопает тебе дырявые носки?
— Я сам, — ответил Юэль. — Я хожу в магазин и готовлю еду. Я сам себе мама. Но я не слушаю, что обо мне болтают. Если я захочу, я расскажу все сам.
Соня вдруг посерьезнела.
— Я спросила всего лишь из любопытства, — сказала она. — Это мой большой недостаток. Я слишком любопытна.
— Я тоже, — ответил Юэль. — Но я не думаю, что это недостаток.
Она потушила сигарету. Юэль уставился на ее красные губы. Внутри что-то екнуло. Вот если бы эти губы научили его целоваться. Это куда интереснее, чем с Эвой-Лизой.
— Я приготовила чай, — сказала Соня и встала. — Хочешь?
— Да, спасибо, — ответил Юэль.
Он терпеть не мог чай. От него только хочется писать. Но ведь сейчас сама Соня Матсон предлагает ему. Отказаться невозможно.
Соня принесла в комнату чашки и чайник. Юэль сделал глоток. Чай был невкусный, но он стал пить.
— Расскажи, как все случилось, — попросила Соня. — Тогда, в бурю.
Юэль рассказал обо всем. О том, как он нашел Симона и как тащил его к дому. Поскольку она, наверно, все это уже слышала, он не решился ничего приукрасить. Хотя ему ужасно хотелось.
— Должно быть, ты сильный, — сказала она. — И упорный.
— Да ну, — отмахнулся Юэль. — Я просто очень старался.
Девушка отставила чашку и зажгла новую сигарету.
— Ты куришь? — спросила она.
Юэль чуть было не ответил, что да. Но вовремя спохватился. Если он возьмет в рот сигарету, то тут же закашляется.
Он покачал головой. Курить он не хочет.
— А теперь ты можешь спрашивать меня, — сказала Соня. — Два вопроса. Не больше.
Юэль задумался. Два вопроса это не так много. Он должен подумать. Что же ему действительно хочется узнать?
— Зачем ты сюда приехала? — спросил он.
Ответ на этот вопрос ему больше всего хотелось услышать. Как человек, живущий в Стокгольме, может по собственной воле отправиться в такую глушь?
— Мне нужно было уехать, — ответила Соня. — Я так устала от всего.
Юэль заметил, что она переменилась в лице. Вдруг в одно мгновение посерьезнела.
Он подумал, что спросил о чем-то, что ей неприятно.
— Вокруг меня было слишком много парней, — пояснила она. — И от некоторых из них я никак не могла отделаться. Поэтому я приехала сюда. Сколько я здесь пробуду, пока не знаю. Посмотрим. Как мне понравится. Как я буду тут себя чувствовать. И как все сложится. Перенесу ли я вашу зиму.
Юэль пытался понять, о чем она говорит. Слишком много парней? Что это значит? И почему она не могла от них отделаться?
Следующий вопрос должен был быть последним. Юэлю не пришлось долго думать. Он сгорал от любопытства и не отрицал, что ревнует.
— С кем ты приходила на днях в кино?
Соня застыла, не донеся чашку до рта.
— А откуда ты знаешь, что я была в кино?
— Я тоже был там, — ответил Юэль. — Но фильм показывали дрянной.
— Но ведь детей на него не пускали, — удивилась она. — А тебе нет пятнадцати.
— Я прошел через потайную дверь, — объяснил Юэль.
Она поставила чашку на блюдце.
— А вот теперь ты мне врешь, — сказала Соня.
Она впервые рассердилась.
— Это правда, — настаивал он.
— Ну и как же закончился фильм? — резко спросила девушка.
— Не знаю.
— Значит врешь.
— Мне пришлось уйти незадолго до конца. Иначе Энгман заметил бы, что кто-то пробрался без билета. Нельзя оставаться в зале, когда зажгут свет.
— Кто такой Энгман?
— Сторож в кинотеатре.
— Я тебе не верю. Тебя там не было.
— Я могу рассказать, что происходило за пять минут до конца.
Слова потекли из него рекой. Он говорил и говорил, пока она ему не поверила. Он пересказал весь фильм от конца до начала. Он рассказал о двери в подвал. Единственное, о чем он умолчал, это об Эве-Лизе.
Соня снова заулыбалась. Она ему поверила.
— Значит мы были в кино одновременно, — сказала она. — И ты хочешь знать, с кем я пришла?
— Кто сидел рядом с тобой и держал тебя за руку?
К своему удивлению Юэль заметил, что произнес это с раздражением.
Она тоже это почувствовала.
— Это останется моей тайной, — сказала она. — Я разрешаю ему держать меня за руку, но ничего больше.
— И ты не танцевала перед ним в прозрачных одеждах?
Юэль едва не откусил себе язык, но было уже поздно. Сказанного в рот не воротишь. Ведь у слов нет позади веревочек. Юэль часто думал, когда ляпнет что-нибудь сгоряча, что лучше бы ему запихнуть слова обратно.
Соня с удивлением смотрела на него.
— Что такое ты говоришь? — спросила она.
— Ничего, — поспешил ответить Юэль.
Он увидел, что она задумалась.
— Ты дал Отто три кроны, чтобы продать мне журналы, — медленно произнесла она. — И думаю, ты нарочно оставил у меня варежку, когда был здесь. Ты едва сдерживаешься от злости, когда говоришь, что видел меня в кино с парнем, который держал меня за руку. Ты даже выдумал, что у тебя есть брат. Зачем ты все это делаешь?
Юэль покраснел. Он уставился в пол.
— Я не кусаюсь, — продолжала Соня. — Я не дерусь, не царапаюсь и не щиплюсь, если только не захочу. А сейчас я не хочу. Так зачем ты все это делал?
Она стала говорить очень тихо. Юэль не смел поднять на нее глаза.
— Я никому не разболтаю, —
