их в своем воображении.
Вот Юра достает ключ, дверь распахивается, мой муж и лучшая подруга оказываются в холле. Снова начинают целоваться, и он ногой, не глядя, захлопывает дверь. Поворачивает ключ (никто не может прийти, глупая Лора лежит в больнице, но осторожность не помешает). Впившись губами друг в друга, они поднимаются наверх, в нашу спальню, на ходу сбрасывая одежду.
Этого не может быть.
Не может!
Может. И есть.
Я была права в своих подозрениях. Абсолютно права. А Агата…
«Надеюсь, ты не думаешь, что эта «сучка крашеная» – я?!» – прозвучал в голове ее голос.
Яркая, потрясающая, восхитительная Агата. Верная подруга. Друг нашей семьи. «Тетушка» моих детей – Ксюши и нерожденного малыша.
«Как они могли так поступить со мной?»
Фраза, говорящая о твоей никчемности. Именно никчемности, ведь с тем, кто дорог, так никогда не поступают.
Я читала у Данте, что «обманувшие доверившихся» мучаются в последнем, самом страшном круге Ада. Но пока в аду находилась я. Казалось, весь мир смеется надо мной, тычет пальцем в глупую Лору. Даже призраки этого дома, и те хохочут, глядя, как мой любимый муж трахает мою подругу, а я стою во дворе, под дождем.
Гроза усиливалась: гром гремел уже совсем близко, молнии скакали по небу на тонких, как спички, ногах. Крупные капли барабанили по листьям, по крыше, по капоту блестящей Юриной машины, по моей несчастной голове, давая мне подзатыльники. Потоки воды изливались с разверзшихся небес, но мне не мнилось, что природа рыдает вместе со мной. Нет, никакого сочувствия, никакой жалости. Наоборот, капли дождя были гвоздями, которые жестокий к слабым окружающий мир вколачивал в крышку моего гроба.
Ветер трепал кусты, клонил к земле ветви деревьев, словно стараясь сорвать с них листья. Меня трясло от холода и горя; все, чего я желала в ту минуту, – умереть. Даже не так, это слишком пафосно. Мне хотелось, чтобы меня не было, никогда не было на свете.
Но я была. И не только я. Ребенок внутри меня заворочался, толкаясь и, наверное, сердясь на маму за такие мысли. «А как же я? Ты забыла обо мне?» – словно бы говорил он.
Горе способно закрыть для человека небо. Но даже оно не заслонит от матери ее детей, разве что ненадолго. Есть малыш в моем животе, есть Ксюша. Вот что важно, вот что имеет значение.
Я больше не могла здесь оставаться и поспешила прочь. Пересекла двор, бросила взгляд на машину, отворила калитку, вышла на улицу. Никто не заметил ни того, что я была здесь, ни того, что покинула это место.
И что дальше? Куда мне идти? Вернуться в больницу, сделать вид, что ничего не было, позволить Юре забрать меня завтра домой? Вести себя, как обычно, говорить с ним, смотреть ему в глаза, принимать еду из его рук, стелить постель, ложиться в нее, зная, что она осквернена? Последовать совету мамы, быть разумной и практичной; принять тот факт, что в жизни мужчины могут случаться романы и увлечения, но возвращаться он будет к жене, матери его детей?
Юра любит Ксюшу и второго ребенка, который скоро родится. Что может дать ему Агата? Бесплодное чрево? Да, Агата чудо как хороша, ощущения остры и свежи, но красота не вечна, эмоции гаснут, а острота притупляется. У них нет будущего, зато у нас с Юрой есть прошлое и настоящее. Он вернется, если проявить выдержку и мудрость.
Я даже вздрогнула: слова, которые мать произнесла бы, расскажи я ей о том, что произошло, прозвучали четко, словно мама стояла рядом и говорила со мной.
Меня передернуло от отвращения. Может, я слепая, слишком легковерная, наивная, идеалистически настроенная дура. Но я не смогу жить с человеком, который походя, легко предал меня, растоптал.
– Катись к черту! – громко сказала я, и мужчина, шедший по тротуару навстречу, прячась под огромным черным зонтом, опасливо посмотрел на меня.
Мне хотелось убежать подальше от дома, который я и прежде не любила, а теперь так и вовсе ненавидела. Я не знала, куда иду: бывают в жизни моменты, когда бежишь не куда-то, а откуда-то.
Остался позади сквер и сад Влюбленных, одна улица перетекала в другую, а я все шла. Народу было немного: гроза и дождь загнали людей под крышу, в тепло. Я представила, чем прямо сейчас, в эту минуту занят мой муж, и меня пронзила такая боль, что я остановилась, не в состоянии идти дальше.
Вроде бы в потоке мыслей забываешься, эмоции захлестывают, а после осознаешь – и тебе точно вены вскрыли, жизнь по капле вытекает.
«Перестань себя жалеть! Сейчас же!» – велела я себе, но это не помогло. Я прислонилась к стоящему рядом дереву и почувствовала вибрацию: телефон звонит.
Не хотела отвечать, но звонила Ксюша, и мне пришлось взять себя в руки. Из трубки полились самые-самые важные в жизни новости: что Ксюша ела, во что играла, какую песню выучила, что сказала подружка.
Слушая родной голосок, я не могла отделаться от мысли о глобальности катастрофы. Что ждет нас дальше? Развод, расставание с мужем и отцом, новая реальность. Захотелось плакать, сдерживаться было сложно.
– Мамочка, ты где? – вдруг спросила Ксюша.
– Прогуляться вышла.
– Дождик идет, я слышу. И гром гремит. Ты под дождиком гуляешь?
– Иногда хочется пройтись под дождем, дочка.
– Смотри только не простудись.
Я пообещала не простужаться, мы с Ксюшей послали друг другу поцелуи, попрощались, и я убрала телефон. Дочь права: не хватало заболеть для полного счастья. На улице почти осенний холод, а я в платье с коротким рукавом. Вдобавок и ноги промочила.
Впереди маячила вывеска «Пиццерия «Венеция», и я направилась туда.
Внутри было пусто, я выбрала столик в углу, возле окошка, полистала меню и сделала заказ: горячий шоколад, пицца «Четыре сезона». Думала, кусок в горло не полезет, однако взглянула на перечень блюд и поняла, что голодна.
– Пицца наша фирменная, очень вкусная, – гордо сказала молоденькая официантка.
– Не сомневаюсь. Где можно помыть руки?
Мне показали. Руки я мыла горячей водой: мама говорит, это помогает не заболеть, если замерзла. А я замерзла и только тут, в теплом зале пиццерии, поняла, насколько сильно.
Вернувшись в зал, обнаружила, что шоколад уже ждет меня, и выпила сразу полчашки. Пиццу тоже принесли быстро, и некоторое время я просто сидела и наслаждалась едой, стараясь не думать о плохом.
Между тем плохо было все.
Идти мне некуда, обратиться за помощью не к кому.
Дом отпадает. Больница отпадает. Мама далеко, я решила пока
