– Грязные приемы хочешь использовать? – нахмурился Достон-Палван. – А знаешь ли ты их так, чтобы подействовали?
– Моим устозом был курбаши Аман-Палван, – отвечал гость. – Знаешь ли, как звали его большевики? Обман-Палван. Они звали его так за хитрость, изворотливость, умение выйти сухим из воды.
Старик вздохнул: не помогла Аман-Палвану его хитрость, схватили его красноармейцы.
– Меня не схватят, – отвечал курбаши. Прищурился и добавил. – Не бойся, я не бороться с ним пришел. Я просто проверю, так ли он силен, как про него говорят, и так ли силен, как про него думают.
С минуту старик молчал. Потом сказал.
– У меня десять человек в отряде, все вооружены, – усмехнулся Кадыр-Палван. – Они джинна могут убить, не то что какого-то там иностранца.
Достон-Палван сокрушенно покачал головой: значит, убить его думаешь? Как выйдет, отвечал, вставая из-за стола, ночной гость. Хозяин проводил его взглядом, потом вдруг окликнул прямо у двери.
Кадыр-Палван остановился. Устоз тяжело поднялся, подошел к нему вплотную, внезапно схватил за горло, потянул вверх. Глаза курбаши вылезли из орбит, лицо побагровело, он стал задыхаться. Не сразу сумел смахнуть железную руку старика.
– Ничего, – отвечал тот, скупо улыбнувшись. – Хватки ты не потерял. Научу тебя, в чем силен чужеземец, в чем слаб и как его можно одолеть.
Глава двенадцатая. Смертельная схватка
Дурные предчувствия преследовали Ганцзалина с самого утра.
– Ты что такой унылый? – спросил Загорский за завтраком, с аппетитом уписывая холодную баранину, которую принесла им хозяйка дома, почтенная Энажóн.
– Нехорошее чувствую, – коротко отвечал Ганцзалин.
Нестор Васильевич посмотрел на него внимательно.
– Что-то конкретное или вообще?
– Было бы конкретное, я бы сказал, – проворчал помощник. – Не верю я здешним сладкоголосым пехлеванам: отрежут голову – и пардона не попросят.
Загорский отодвинул в сторону блюдо, ненадолго задумался. Потом кивнул. Вот как они поступят: Загорский пойдет на состязания, а Ганцзалин найдет себе укромное местечко неподалеку и засядет там с винтовкой. Если вдруг паче чаяний дойдет до смертоубийства, он сможет открыть стрельбу и разогнать врагов.
Китайцу, впрочем, этот план показался дурацким. А кто будет ассистировать Нестору Васильевичу, кто будет его секундантом? И что, если толпа обезумевших дехкан, расстроенная проигрышем какого-нибудь их любимца, бросится на Загорского? Стрелять по ним с дальнего расстояния, как по куропаткам? Нет, этот план никуда не годится.
– Значит, будешь со мной рядом, а случись чего, пустишь в ход револьвер, – хладнокровно заключил хозяин и пододвинул к себе пиалу с чаем.
Ганцзалин глянул на часы, пробурчал, что пора идти, состязания как раз начинаются.
Нестор Васильевич даже бровью не повел. Во-первых, он, Загорский, знатный иностранец, и не пристало ему, как простому пехлевану, являться раньше всех. Во-вторых, если Ганцзалин не заметил, стоит напомнить ему, что вокруг – Восток и даже более того – Азия. А в Азии, как известно, ничего и никогда не начинается вовремя. Дай бог, если начнут через час после положенного срока, а то и позже. А иначе стал бы он с утра набивать живот бараниной, ей ведь еще перевариваться!
Нестор Васильевич как в воду смотрел: через полтора часа, когда они прибыли на широкий двор Достон-Палвана, гости и участники еще только подтягивались. Коротко кивнув старому устозу, Загорский с любопытством стал оглядывать пришедших, в особенности же самих пехлеванов и их наставников. Это была весьма пестрая компания: от огромных тучных великанов до маленьких, но весьма жилистых борцов. Особое внимание публики вызывал один из пришедших – коренастый, словно весь сделанный из железа бородач в чапане и папахе. Маленькие черные глаза его, казалось, не глядят, а прожигают в воздухе отверстия.
– Узнай, что это за джентльмен, – негромко велел Загорский.
Ганцзалин немедленно растворился в воздухе, словно его и не было. Нестор Васильевич заметил, что не только он разглядывает гостей, многие из пришедших с интересом, а некоторые и с осуждением рассматривали его самого. Нестор Васильевич вспомнил, что он – знатный иностранец, и принял неприступный, важный и слегка насмешливый вид.
Вскоре явился довольный и одновременно слегка обеспокоенный Ганцзалин. Он шепнул, что Загорский был совершенно прав и бородач – не кто иной, как сам Кадыр-Палван.
– Я так и думал, – сказал Нестор Васильевич. – Ты видишь, иной раз политика наглости и бесстыдства работает лучше, чем вежливость.
– Да, – отвечал Ганцзалин, – когда надо настроить против себя весь белый свет – эта политика работает.
– Мы выманили врага из берлоги – остальное детали, – отвечал Загорский.
Ганцзалин насупился: не все так просто. Если здесь Кадыр-Палван, значит, рядом его молодцы. Когда Нестор Васильевич победит их главаря, они могут и стрельбу открыть. Загорский согласился – еще как могут. Правда, сделают это не сразу. Так что некоторый запас времени у них будет. Впрочем, надо использовать и то время, которое у них есть прямо сейчас. Поэтому Ганцзалин немедленно отправится на разведку и поищет в окрестностях банду курбаши – наверняка там у них и Коран Усмана находится.
– Если найду, забрать его? – спросил Ганцзалин.
Загорский некоторое время колебался с ответом. Потом покачал головой. Нет, до конца состязаний пытаться отнять книгу не стоит. Их задача – убедиться, что она где-то рядом.
– Ладно, – сказал Ганцзалин, – желаю вам как следует отделать этого негодяя…
– А вот это, – неожиданно отвечал Загорский, – совершенно не входит в мои планы. Теперь, когда враг явился на свет, я должен быть приветливым и даже нежным, а уж никак не спугнуть его и тем более – не убить.
Помощник, впрочем, этой тирады уже не слышал, он затерялся среди праздных зрителей, предвкушавших необыкновенное зрелище. Еще бы! Когда и где в состязаниях по курэшу участвовал иноземец, да при этом был бы еще и фаворитом?
Наконец собравшиеся произнесли короткую молитву, зазвучали зурны и барабаны, и турнир начался. Поскольку участников было много, боролись сразу на двух площадках. Проигравшие выбывали, выигравшие встречались между собой.
Для человека, не понимавшего суть борьбы, могучие пехлеваны выглядели даже забавно: они подпрыгивали, пугали друг друга грозным видом, делали неуклюжие выпады ногами, пытаясь зацепить ногу соперника, и вдруг, улучив момент, бросали его через бедро прямо на землю.
Перед схваткой седобородые устозы благословляли своих учеников. У Нестора Васильевича устоза не было, и даже Ганцзалин не сидел с ним рядом. Видимо, придется благословить себя самому, иронически подумал Загорский, тем более, по возрасту он больше годится в наставники, чем в пехлеваны.
