ничего нового. В действительности она жаловалась, что он проводит с ней меньше времени, чем раньше, поэтому она попросила копии записей наших последних нескольких бесед. Мне было жаль ее: она стала мне как дочь, но я отказался позволить ей прослушать записи.
— Почему? — возмутилась она. — Разве этого не будет в вашей книге? Тогда весь мир узнает все, что он сказал во время этих бесед.
— Не весь. К тому же: почему ты так уверена, что я собираюсь написать еще одну книгу?
— Потому что вы хотите уйти в отставку. По крайней мере, ваша жена хочет, чтобы вы это сделали.
— В книгу это не попадет.
— Это могло бы помочь.
— Возможно, но я все равно не могу рассказать тебе. Ты знаешь, что существует врачебная тайна. Если я напишу книгу, то скрою все настоящие имена пациентов.
Ее щека раздулась от заполнившего ее бутерброда:
— Так не говорите мне, кто на записях!
— Почему бы тебе не попросить прота рассказать о беседах? Кажется, у него отличная память.
— Я пробовала.
— Что он сказал?
— Он не хочет выдавать ваши тайны.
— Что это значит?
— Я думаю, он знает вас, как облупленного.
— Да там особо и нечего знать, — ответил я, смутившись.
— Он сказал, что все мы имеем множество секретов, которые не хотим никому раскрывать.
— Ну, он, наверное, прав.
— Да, как и во всем остальном. На самом деле, это была идея прота, чтобы я прослушала записи. Он сказал, что я смогу помочь Роберту гораздо больше, если узнаю, что происходит.
В моем ухе прожужжал пенсионный жук.
— Я подумаю об этом, — сказал я ей.
* * *
Роберт вошел на свою двадцать седьмую беседу с нехарактерной для него улыбкой на лице. Не ухмылкой прота, а настоящим оскалом. Впервые ему действительно не терпелось поговорить. Он даже не взял с собой кошку.
— Роб, ты готов рассказать мне о Салли и Ребекке?
Улыбка сузилась, но он ответил:
— Да, думаю готов.
— Хорошо. Мы остановимся, если ты начнешь чувствовать себя некомфортно.
Он кивнул.
— Роб, почему ты уверен, что не ты отец Ребекки?
— У нас с Салли никогда не было секса… э-э-э… полового акта.
— А что было?
— Мы просто целовались и обнимались. Это все, что мы делали.
— Даже после того, как вы поженились?
— Да.
— Ты когда-нибудь обнаруживал себя без одежды?
— Иногда.
— Как ты думаешь, почему это происходило?
— Она сползала во время поцелуев и ласк.
— Но после этого ничего не было?
— Нет, — внезапно Роберт засомневался. Он посмотрел на свои ноги.
— Как дела?
— Я в порядке.
— Ты знаешь, что такое секс? Как это происходит?
Сконфуженно:
— У меня есть смутное представление.
— Но вы никогда им не занимались.
— Нет.
— Салли была не заинтересована?
— О, да. Еще как заинтересована.
— Разве ты не хотел заняться с ней любовью?
— Да. Нет. Я не знаю. Мы никогда…
— Ладно. Давай не будем больше тратить время. Если ты готов, я хотел бы снова тебя загипнотизировать.
Он отвел взгляд.
— Роб, скорее всего это будет в последний раз. Мы почти вплотную подошли к сути твоих проблем. Ты мне доверяешь?
Он сделал глубокий вздох и резко выдохнул.
— Да.
— Хорошо. Теперь ты готов?
Он снова вздохнул и кивнул. Медленно, постоянно брыкаясь и царапаясь, он впал в транс. Я вернул его в 9 июня 1975-го года.
— Роб, вы с Салли только что поженились. Ты помнишь этот момент?
— Конечно. Там были наши семьи и нас прекрасно обслуживали.
— А после этого?
— Потом на цокольном этаже церкви была праздничная вечеринка. Торт, пунш, немного кешью, голубые конфеты в маленьких серебряных блюдцах.
— Хорошо. Вечеринка закончилась. Что происходит сейчас?
— Люди нас фотографируют.
— А потом?
— Мы покидаем церковь. Все осыпают нас рисом, пока мы сбегаем вниз по ступенькам к машине.
— Вы купили машину?
— Да. Форд Фэарлейн 57-го года.
— Где вы взяли деньги?
— Мы использовали наши свадебные деньги в качестве первого взноса.
— Продолжай.
— Мы уезжаем.
— Куда вы направляетесь?
— У нас не так много денег для медового месяца, поэтому мы просто едем кататься по стране. Прекрасный весенний день. Чудесно, что Салли рядом со мной и ее голова у меня на плече.
— Я уверен в этом. Хорошо, сейчас ранний вечер. Где вы теперь?
— В Хилтоп Хаус.
— Что такое Хилтоп Хаус?
— Это замечательный ресторан в Марони. В пятидесяти милях от Гуэлфа.
— Как ужин?
— Потрясающе. Лучшее, что мы когда-либо ели.
— Что вы едите?
— Лобстера. Мы никогда не ели его раньше.
— Хорошо. Ужин закончился. Куда вы направляетесь теперь?
— Мы едем домой.
— Где находится ваш дом?
— В Гуэлфе. В трейлерном парке под названием Рестфул Хевен.
— У вас есть трейлер?
— Салли предпочитает называть его передвижным домом.
— Он ваш или вы арендуете его?
— Это подарок от семьи Салли.
— Хорошо. Вы дома. Что происходит?
— Мы заходим внутрь. Я забыл перенести Салли через порог, поэтому мы возвращаемся назад, я поднимаю ее и несу внутрь. Она целует меня.
— Что ты видишь теперь, когда ты внутри?
— Кто-то положил упаковку памперсов на кухонный стол. Думаю, решили подшутить.
— Салли беременна?
— Да.
— Кто-то знает об этом?
— Наверное, все.
— Ты имеешь в виду в округе.
— Да.
— А отец знает?
— Я не знаю, кто отец. Возможно, Салли сказала ему. Мы никогда не говорили об этом.
— Что происходит сейчас?
— Начинает смеркаться. Я не устал, но Салли хочет лечь в постель.
— Она ложится?
— Да. Она в нашей маленькой ванной… теперь она выходит. Она одета в шелковую ночную рубашку. Пока она была там, я снял с себя одежду и лег в кровать.
— И Салли легла с тобой?
— Да. Сейчас она прыгает на кровати и смеется.
— Как ты к этому относишься?
— Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Мы никогда не занимались сексом. Я никогда не делал этого ни с кем. За исключением…
— Да, я знаю о дяде Дэйве.
Нет ответа.
— Все в порядке. Что происходит сейчас?
— Салли прижимается ко мне, гладит рукой мою голую грудь. Целует мое лицо и шею. Внезапно я почувствовал сильную сонливость. Я засыпаю.
— Роб? Ты спишь?
— Ты шутишь? В такой-то момент? — его поведение резко изменилось.
Он насторожился, сильно вытаращив глаза, и казался очень возбужденным. Но это был не прот. И не Гарри.
— Кто ты?
— Не бойся, Пол здесь.
— Пол? Ты Пол? Что ты здесь делаешь?
— Помогаю.
— Как ты помогаешь?
— Салли дико возбуждена. Я нужен ей. Как и Робу.
— Робу? Почему ты нужен ему?
— Я показываю Робу, как заниматься любовью со своей женой.
— Но он спит.
— Да, он всегда так делает. Но это не моя
