если бы у него в запасе было больше времени, успеть оповестить всех нереально.
Он прикусил губу и закрыл глаза. Попытался успокоиться. Нужно сосчитать до десяти и на счет десять, не раздумывая, нажать. Элементарно, Ватсон! Обрадовавшись такому простому решению, он принялся считать.
Раз… Два… Три… Четыре…
Он считал нарочито медленно, растягивая каждую цифру как можно дольше. Тянул время, давал людям насладиться жизнью еще несколько драгоценных секунд. Ему было искренне жаль их, но он уже твердо решил, что как только скажет про себя «десять», его рука не дрогнет.
Пять… Шесть… Семь… Восемь…
«Уже скоро, уже совсем скоро. Мои мучения закончатся… а их начнутся…»
Девять…
И…
Десять…
Он не знал, как так получилось. От досады он ударил кулаком по приборной панели рядом с кнопкой, которую так и не смог нажать.
«Почему?.. Почему?..»
Он грузно сел на стул, обхватил руками голову и теперь мысленно ругал себя самыми последними словами за то, что не справился с задачей. Но когда самобичевание закончилось, встал и решительно подошел к пульту.
Красная кнопка.
Рука.
Делов на две копейки.
– Герасименко, твою мать! Какого черта прохлаждаешься? Уволю на хрен!
Голос начальника раздался так неожиданно, что от испуга он тут же нажал злосчастную кнопку.
Вот и все, нужен был только волшебный втык. Дело сделано. И все живы-здоровы.
Правда, жители Выборгского района в тот вечер остались без света. Но что поделаешь – профилактические работы…
ПОСТАПОКАЛИПСИС
Вся наша жизнь – игра
– … а это кто, дедушка?
– Что, Ваня, не узнал? Это ж бабушка твоя. На выпускном. Да… Видишь, какая молоденькая, красивая, стройная была? Мечта всех парней в то время. А досталась мне. До сих пор правда не пойму, чем же я смог покорить ее сердце… Мы с твоей бабушкой поженились…
– В девяносто втором году, ты рассказывал, – улыбнулся мальчуган.
– А память-то у тебя хорошая, Ванятка, – подмигнул внуку дед. – Мне тогда двадцать два было, а бабушке девятнадцать. А спустя два года родилась твоя мама. Вот она.
Старик перевернул страницу альбома и указал пальцем на слегка поблекшую фотографию розовощекого младенца в одном подгузнике.
– Такая маленькая?! – удивился Ваня. Дед засмеялся.
– А ты думал все рождаются такими, какие они сейчас? Эх, глупенький ты еще… Надо будет тебе потом рассказать, как на свет люди появляются, – старик пролистнул несколько страниц. – Здесь твоя мама пошла в первый класс. Она была тем редким человеком, который на протяжении всех одиннадцати классов страстно желала учиться и получать знания.
– Одиннадцати классов? – от удивления Ваня даже чуть со стула не свалился. – Мне тоже нужно столько в школу ходить?
– Не пугайся. Тебе столько не потребуется. Многое из того, что изучали раньше, сейчас тебе не пригодится. Грустно, конечно, но это так, – дед тяжело вздохнул. – Мир очень изменился, Вань, очень. И прежней жизни, по крайней мере, мне увидеть не суждено. Дай Бог, чтобы хоть ты, в конце концов, выбрался на поверхность. На чистую, незараженную поверхность, где нет мутантов и все зеленеет…
Старик ненадолго замолчал, потом, словно очнувшись ото сна, перевернул страницу альбома.
– Ну а это самая последняя сделанная мной фотография. Здесь стоят твои бабушка, папа и мама. Они успели сыграть свадьбу за несколько недель до Катастрофы. И не успели в браке пожить как следует в нормальном мире…
Тяжело вздохнув, Дмитрий Сергеевич Тихомиров аккуратно закрыл альбом, обхватил его руками и прижал к себе. Обнял, словно живого человека, такого близкого и родного. В уголках глаз старика выступили слезы, но он поспешил утереть их рукавом.
– Этот альбом, Ваня, единственное напоминание о былых временах. Только благодаря ему ты смог увидеть, как выглядели твои родственники раньше и какой была поверхность до Катастрофы. Как хорошо, что во время эвакуации я по счастливой случайности захватил его с собой. Ты пока, небось, себе даже представить не можешь, какое это сокровище! Да-да, Ванятка, самое настоящее сокровище!
Мальчик непонимающими глазами смотрел на дедушку. Ведь эта большая книжица с цветными карточками никак не походила на те сокровища, про которые он слышал в сказках, которые ему читали на ночь.
– Ничего, ничего, придет время – ты поймешь, обязательно поймешь. Видимо пока еще рано. Сейчас же запомни только одно – после того как я умру и умрут твои родители, во что бы то ни стало сохрани этот альбом. Ты попросту обязан сделать это, понимаешь?
Ваня, видя абсолютно серьезное лицо деда, понял, что тот ни капли не шутит и, понурив голову, словно его отчитывали, ответил:
– Понимаю…
– Хорошо. Тогда возьми и отнеси его в сундук, – Дмитрий Сергеевич протянул внуку альбом, но, когда тот вышел из комнатки, окликнул его: – Постой.
Ваня появился в дверном проеме и вопросительно взглянул на деда.
– Знаешь что? Захвати-ка оттуда шахматы. Я тебя научу в них играть. Они почти на самом дне. Это такая прямоугольная коробочка с черно-белыми клеточками. И не забудь закрыть сундук на замок.
Последнюю фразу Дмитрию Сергеевичу пришлось сказать погромче: внук, получив указание, тут же поспешил его выполнить.
Старик провел рукой по лицу, словно утирая пот. На самом деле Дмитрий Сергеевич никакой не старик, по крайней мере, не по годам. Ему всего шестьдесят лет, правда, выглядит на все девяносто. Жизнь под землей подкосила его, сморщила кожу, забрала силы, раньше времени посеребрила его рыжие волосы. Разве что на здоровье он не жаловался. С самого детства не болел и не болеет до сих пор; ничем, даже не простудился ни разу. Правда в последнее время ходить стало очень тяжело, ноги совсем не держали, и даже от костылей помощи было мало. За прошедшие две недели Дмитрий Сергеевич ни разу не вставал без чьей-либо помощи, отчего, конечно, очень страдал. Быть беспомощным, прикованным к одному месту так ужасно…
Издалека раздалось характерное побрякивание. Как давно он не слышал этот звук. Удивительно, что вообще вспомнил про шахматы, а то так бы и лежали на дне сундука, пока не сгнили.
В комнату вбежал Ваня и, потрясая коробкой, спросил:
– Деда, оно?
Дмитрий Сергеевич даже затаил дыхание, когда внук передал ему в руки шахматы. Такая простая, казалось бы, вещь, а сколько с ней связано воспоминаний: первая победа, первое поражение, первые уроки, первый мат в три хода, первая игра с будущей женой… Дмитрий Сергеевич провел пальцами по слегка шершавой поверхности шахматной доски. Повернул ее набок – внутри перекатились фигуры. Закрыл глаза и наклонил доску в другую сторону, с наслаждением слушая этот
