и пиале. Так, что с виду, ни за что не догадаешься, что именно подают гостю. Можно было выкурить кальян, душистого Турецкого табака, с примесью Канабиса, или как называют это здесь Анаши. Рассказывали, правда шепотом о том, что можно было даже уединиться с девушкой. Но если всем известные ароматы чудо-травы доносились вдоль канала до всех знающих этот запах, то, все остальное было только на уровне слухов.
Учитывая все это, светить найденной вещью было нежелательно, да и продажа ее тоже, вряд ли была возможна. Хотя если бы мне был известен ее хозяин, я бы наверное постарался подкинуть ее ему, но так, чтобы не засветиться самому. Очень уж опасно было держать это у себя, даже в виде рисунка. Один вид этих четок, говорил, что вещь безумно дорогая.
С некоторых пор, для этого мне служил довольно дорогой альбом для рисования, купленный в одном из магазинов Ташкента. На или скорее «В», толстых идеально белых листах этого альбома находился пистолет с глушителем и запасным магазином, Присланное бабушкой свидетельство о рождении и сберегательная книжка на имя Семена Степанова, а сейчас здесь же появились и эти четки с небольшой грудой драгоценного металла рядом. Подобный тайник был практически идеален. Ведь изъять как бы «нарисованное» на этих листах мог только я, а следовательно вряд ли кого-нибудь заинтересуют обычные рисунки, пусть и больше похожие на реальные вещи, опять же если взглянуть на них с определенного угла.
Жизнь продолжалась, и с каждым днем я чувствовал себя все более уверенным. Еще бы, я вполне обеспечен, даже если по каким-то причинам я не захочу, или не смогу найти ту работу, которая меня будет устраивать, уж точно не пропаду с голоду. Одна прогулка по пляжам города, и можно не задумываться о том что будешь есть завтра. Но и учебу я тоже старался не запускать. Единственное, что меня начало волновать ближе к окончанию техникума, так это скорая служба в армии. Уж очень не хотелось мне терять два, а то и три года, на бесполезное время препровождение.
Сколько бы я не разговаривал с демобилизовавшимися из армии, все в один голос говорят, что делать там не чего и это пустая потеря времени. Что-то более или менее приличное услышал только от одного из пограничников, согласившись с тем, что охрана границы достойное занятие. Все остальные или подметали все два года плац, на котором после устраивали строевую подготовку, а зимой освобождали его от снега, для того чтобы вновь разучивать шагистику, а вечером хором распевать: «Идет солдат по городу». В свободное от этих занятий время белили бордюры, деревья и подкрашивали траву в ожидании приезда большого начальства, которому до всего этого, не было никакого дела. Или все два года, занимались чисткой оружия, выпустив на учебке три патрона. В общем если верить любому прошедшему эту школу, создается впечатление, что это насильно вырванные из юности два года, отданные непонятно зачем, непонятно кому.
А один мой знакомый попал в химические войска, до этого год отработав в пожарной охране. И когда на каких-то там занятиях начальник химической службы, начал на полном серьезе рассказывать о новейшем, только что поступившем на вооружение Кислородно-Изолирующем Противогазе Седьмой модели. Он просто не выдержал, рассказав изумленному до невозможности начхиму, ради шутки предложившему сутки увольнения любому военнослужащему, за детальный рассказ о том, из чего состоит этот противогаз и как им пользоваться, всю подноготную этого прибора. Вплоть до того чем его заправляют и как его ремонтируют при необходимости. Разумеется вместо увольнения, его потащили к особисту. Ведь для армии это считалось новейшим вооружением, а в той же пожарной охране вот вот должны были отказаться от следующей модели называемой КИП-8, в пользу аппаратов сжатого воздуха (АСВ-2). Может кто-то и защащает Родину, но только не в этой стране.
И в тоже время срок призыва неумолимо приближался. Я уже успел получить паспорт, приписное свидетельство и мне вот-вот должно было исполниться восемнадцать лет. Разумеется, техникум мне закончить дадут, надежда на это была, но вот то, что сразу после него меня призовут в армию, сводило на нет все выстроенные ранее планы.
Все дело в том, что согласно свидетельству о рождении, по которому я поступал в техникум, мне на то время уже было пятнадцать лет и в том же году исполнялось шестнадцать. Для техникума, проблем с этим не было. Мало ли что вдруг я пошел в школу на год позже, такое бывало, но зато теперь, в то время, как другие имеют как минимум полгода до призыва, за которые можно поступить в институт с военной кафедрой, у меня они были отняты. И никого не волновало, что у меня практически красный диплом, и что меня с удовольствием могут зачислить на сразу на второй курс института. Как сказал военком:
- Отслужишь в армии и, перед тобой откроются любые дороги.
То есть отдай и не греши. Оставалась единственная возможность сдаться в коллегии одаренных. Сколько бы я не оттягивал это, а дальше тянуть некуда. Конечно наличие знака одаренного не гарантирует освобождение от армии, но по слухам, служить там гораздо легче и интереснее. И я постаравшись одеться поприличнее пошел сдаваться в коллегию. Для лучшего эффекта, пока своих способностей, заранее приготовил несколько рисунков взятых с собою. Все же мои таланты, не позволяют мне исполнять трюки моментально. Для них требуется долгая и скрупулезная подготовка, но с другой стороны, я подумал, что даже при таком подходе, этого будет достаточно. Ведь не дураки же заведуют коллегией, наверняка должны знать, что может продемонстрировать тот или иной адепт.
Оказалось, что я ошибался. Либо моя демонстрация была не столь убедительной, хотя, что еще нужно то, либо здесь в коллегии действительно держат идиотов, которые купили себе место руководителя, и не могут отличить циркового фигляра, от действительно одаренного.
Приняли меня достаточно приветливо. Сидящие в секретариате две девочки узбечки с серебряными пятиконечными звездочками на груди, в центре которых вместо традиционного серп и молота красовались арабские цифры, у одной из них тройка, у другой пятерка. На робкий вопрос, что это обозначает, мне ответили, что если я докажу свою одаренность, сразу же это узнаю. Пока же одна из них спросила, в чем именно проявился мой талант, и контролирую ли я его проявление. Ответив утвердительно на счет контроля, я рискнул предложить небольшую демонстрацию, заверив ее, что никто от этого не пострадает. И пока та девочка, у которой на лацкане висела
