и шорох. Отступать было поздно и, выдавив из себя подобие улыбки, я резко подняла голову и посмотрела прямо перед собой. Алекса сидел на кровати, укрытый пледом до самого подбородка, и улыбался. Он выглядел уставшим, как после болезни, но почему-то очень счастливым.
– Чай? – я не знала, что еще добавить, и застряла на пороге, а Мари бесцеремонно подтолкнула вперед и захлопнула дверь. Пришлось крепче вцепиться в поднос, чтобы удержать его. – Куда поставить? – глупый вопрос, в комнате было не так уж много мебели: кровать, стол, стул с высокой спинкой и две полки, приколоченные прямо к стене, а еще шкура на полу, как у Алекса дома, но выглядела она намного плачевнее.
– Поближе ко мне.
Стараясь не смотреть на парня, пристально следящего за каждым моим движением, я ногой придвинула стул ближе к кровати и поставила на него поднос.
– У тебя уютно. А кто это бедное животное на полу?
– Вроде, часть медведя.
– Стольких убил на охоте, что уже и не помнишь?
– Не мой трофей, а деда.
– Тогда понятно. Чай налить?
– Если не трудно.
Мы или играли в сиделку и вежливого больного, или кто-то явно надо мной потешался. Но я обещала Мари не тревожить Алекса, и предоставленные мне пара минут с ним наедине скоро должны были закончиться. Так что оставалось продержаться недолго. Главное я увидела. Алекс выглядел живее живых, хотя вчера казалось, что он и до утра не протянет. Но находиться с ним в одной комнате, без посторонних, при закрытой двери и всего в нескольких сантиметрах – этого я не предусмотрела. Чувство неуверенности не позволяло расслабиться. Руки дрожали, когда поднимала чайник и наливала ароматный напиток.
– Не обожгись.
– Постараюсь.
– Тебе холодно или страшно? Вроде, на волка не похож.
«На волка?!» – обычное слово превратилось в огромный кулак и долбануло в солнечное сплетение. Не в прямом, конечно, смысле, но в свете последних событий оно звучало, как сигнал об опасности. Я посмотрела на Алекса, но его лицо не выражало ничего подозрительного. Он даже не двинулся, сидел все в той же позе. Глаза щурились, на губах полуулыбка. И что это за выражение такое? Играешь на моих нервах? Издеваешься?
– Так я чай сегодня дождусь?
– Несомненно. Держи, – я подняла чашку и протянула ее, но умудрилась зацепиться локтем за спинку стула, и если бы Алекс не успел обхватить мои ладони своими, к его вчерашним травмам прибавились бы ощутимые ожоги.
Мы на несколько секунд, словно зависли во времени, а потом я оторвалась от серых глаз и увидела туго перебинтованные ребра и свежие следы от царапин на правом предплечье. А Алекс забрал чашку (от греха подальше) и снова откинулся на подушки.
– Очень болит?
– Терпимо.
– Я зря так рано пришла. Наверное, лучше зайду позже.
– Если хочешь… Лично я, нет.
Нет? Как его понимать? Шоковое состояние после вчерашнего, голова пострадала? Поэтому ведет себя так непредсказуемо?
Пауза затягивалась. А я, так и не придумав ответа, выпрямилась, переставила поднос на стол и вспомнила тот момент, когда Алекса принесли из леса. Мы находились в гостиной. Я все еще отходила от своих видений, Варгана стояла возле окна, Мари сидела на полу, крепко сжимая мою ладонь. Каждая из нас переживала по-своему. Поселение, погруженное в безмолвие, резко зашептало, загудело, приобрело жизнь. Первой на улицу выскочила Мари, за ней вышла ее бабушка и только после них я. Меня шатало, даже казалось, что не сумею совладать с сознанием и упаду в обморок, но я выбралась на улицу и увидела четверых парней, несущих кого-то на покрывале. Они поравнялись с нами. Мари вскрикнула, но сразу же была заключена в объятия мужа. Варгану обнимала какая-то женщина. Я вроде помню кто, а вроде и нет. Все вокруг отошло на второй план, стоило увидеть того, кого несли. Алекс был в ужасающем состоянии. Покрытый кровью и грязью, к ребрам прижата ткань, тело от колен до живота накрыто чей-то рубашкой, голые ступни в серых разводах. Он на миг приоткрыл глаза, но я не увидела осознанного взгляда. Скорее всего, от боли он не различал лиц и с трудом понимал, что происходит вокруг.
– Не переживай. На мне раны заживают, как на собаке, – Алекс вернул меня из воспоминаний о вчерашнем дне и верно истолковал мое молчание.
– Ага. Или как на волке.
Теперь я заставила его понервничать. Улыбка сползла с лица парня. Чашка была поставлена на стул.
– Хочешь поговорить?
– О чем?
– Аврора, не изображай из себя дурочку. Сестра запретила беспокоить меня расспросами?
– Она не запрещала. Это мое решение. Сегодня не хочу ни о чем спрашивать. Я сожалею, что раньше этого не делала. Тогда бы меньше ссорились.
– Хорошо. Но ответь на один вопрос. Ты не присутствовала вчера при бойне на реке?
– Нет, – я запнулась, – не совсем.
Мимика чаще всего выдает мысли и эмоции человека, и я заметила немой вопрос, отразившийся на мужском лице.
– То, что произошло вчера сложно объяснить. Наверное, надо спросить у твоей бабушки.
– Расскажи.
– Варгана напоила меня чем-то, – я улыбнулась, потому что слова прозвучали как-то уж двусмысленно, словно меня опоили. – А потом… Вообще, это бред, но я испугалась за тебя и готова была поверить во что угодно. Она сказала, что раскроет нашу с тобой связь. А дальше – кошмар в кошмаре. Лес, река. Везде кровь. И два волка сражаются на мосту. Волчицу сбросили в воду… – я замолчала, не знала, стоит ли продолжать.
– Не веришь в то, что видела?
– Скорее нет, чем да.
– Почему?
– Почему? А как ты думаешь? У меня видения или бред на яву, или сон. Я наблюдаю за волками, а затем вижу тебя. И то, в каком виде ты… Там… Это намного интереснее.
– И в каком же я виде предстал перед тобой? – на губах Алекса появилась знакомая ухмылка.
– Весь в крови и полностью… – я замялась, пытаясь подобрать более подходящее выражение, но тут как не крути, смысла не изменить. – Без одежды.
– Знаешь, в любой другой ситуации я бы смеялся от души. Я мог бы сказать, что у тебя любопытные фантазии, но это не так.
– Хочешь сказать, что все, виденное мною, не сон?
– Да. И благодаря тебе я выжил.
– Не поняла.
– Как бы неправдоподобно не звучало, но я тоже видел тебя возле реки, и страх за твою жизнь прибавил сил. Последний прыжок серого волка спас всех: и тебя, и меня, и Катрин.
– Катрин? Она жива?
– Жива. Залижет раны и опять начнет терроризировать.
– В голове каша… Я