Лейо, правда, Бран?
Если честно, легче не стало. Не каждый день всё-таки встречаешься с живым монархом, особенно если этот монарх – Клавдий Иллеш. Про горячий царский норов ходили легенды, да что уж там, про Клавдия вообще много говорили, и хорошего, и не очень…
Когда час икс настал, и они вчетвером собрались в гостиной в ожидании высокого гостя, Лексия, признаться, слегка трясло. Ларс, которого явно ничто не тревожило, восседал в кресле с привычной светской грацией лучшего человека. У Элиаса был такой вид, словно он презирал царизм как институт и потому считал волнение ниже своего достоинства. И только по бледному лицу Тарни было сразу понятно, что тот в чистом и глубоком ужасе. Да уж, мог ли мальчик из деревни предполагать, что почти сразу после переезда в столицу попадёт на аудиенцию к первому лицу государства… Лексий ему сочувствовал, но, с другой стороны, всегда есть что-то утешительное в том, что ты страдаешь не один.
Он ещё ни разу не видел Клавдия вживую до сего дня – до того момента, как дверь открылась, и Лексий вспомнил, что надо встать, потому что все встали…
Его величество вошёл в комнату деловым, энергичным шагом; его грузная, но не оплывшая коренастая фигура – сложение скорее силача, чем толстяка – была облачена во вполне человеческий тёмный костюм. Никакой короны, никакой горностаевой мантии, кажется, книжки с картинками и здесь солгали, сказки совсем не готовят детей ко взрослой жизни… И всё равно, спутать этого человека с обычным смертным не смог бы и слепой, потому что от Клавдия за версту шибало… царственностью, иначе это было не назвать. Чем-то особенным – очень властным, очень собранным, очень уверенным в том, что любой твой приказ будет незамедлительно выполнен. Глядя на его величество, Лексий отчётливо понимал, что он сам точно не смог бы ослушаться его повеления.
Густые чёрные волосы и окладистая борода с отдельными прядками седины живо напомнили ему Эдвина – такого же темноволосого, но в остальном явно удавшегося в покойную мать-королеву, хрупкую красавицу с картин. Черты Клавдия было совсем другими: грубоватыми, мужественными, вроде бы и не красивыми, однако странно гармоничными – словно высеченным из камня нигде не учившимся, но от природы талантливым мастером. Такое лицо не стыдно чеканить на реверсе монет…
Войдя, его величество остановился перед будущими волшебниками, словно внимательно их изучая. Бран со скрещенными на груди руками остался стоять у двери.
– Тебе самому не жалко на них время тратить? – осведомился Клавдий.
– Пока у меня есть хоть один ученик, я буду учить, – предельно спокойно ответил Бран.
Царь задержал оценивающий взгляд на Тарни. Краем глаза Лексий заметил, как у Жеребёнка побелели губы. Лишь бы в обморок не грохнулся…
– Он вообще совершеннолетний? – хмыкнул Клавдий. – Как справляется?
– Пока пробыл здесь слишком мало, чтобы судить, – отозвался Бран, – но я думаю, что из него выйдет толк.
Его величество наконец сжалился и отвернулся.
– А этот? – он кивком указал на Лексия.
Бран даже не взглянул на ученика.
– Быстро делает успехи. Я им доволен.
Ого. Серьёзно? Нет, правда?
Ещё мгновение Клавдий, чуть прищурившись, смотрел самозваному подданному в лицо – у Лексия пересохло во рту, но ему каким-то чудом хватило духу не отвести глаз – и наконец молча одарил его кивком. Это, кажется, была похвала, вот только даже от неё Лексию почему-то стало слегка не по себе.
К его огромному облегчению, визит монарха был недолгим. Его величество поглядел на своих будущих магов, ничем не выказал, доволен ли он увиденным, и удалился вместе с Браном продолжать какие-то свои, умные и взрослые разговоры, а Лексий наконец смог выдохнуть. Нет уж, спасибо, как же хорошо, что у него на родине с монархией приходится иметь дело только в учебниках истории…
По пути к себе в комнату он вдруг услышал за спиной шаги и, обернувшись, с удивлением увидел, что это Элиас. Господин бастард был бледен как смерть и дышал так тяжело, что у него плечи ходили ходуном. Какое-то время два ки-Рина стояли вот так вот, лицом к лицу, в двух шагах друг от друга. Лексий, искренне не понимающий, что происходит, уже собирался было просто развернуться и пойти дальше, когда Элиас заговорил.
– Как? – выдохнул он, сжимая кулаки; его бледно-зелёные глаза, узкие от ярости, казалось, могли убивать взглядом. – Как ты это делаешь?! Стоило тебе появиться здесь, как ты сразу стал всеобщим любимчиком и лучшим учеником! Я целый проклятый год пашу здесь как степняцкий бурлак, и всё, что я когда-либо слышал от Брана – «Постарайся, ты можешь и лучше»! Я просто никак не пойму, где ты мухлюешь? Потому что ты, пропасть побери, всего этого не заслужил!..
Наверное, Лексию стоило сказать ему. Не открывать всей истины, но дать Элиасу понять, что они – не соперники. Что у Лексия честно-честно нет намерения кого-то унизить и обогнать, потому что ему хватает своих забот; что, по сути, им нечего делить и незачем портить друг другу кровь…
Вот только злоба Элиаса была заразной.
Ну же, в конце концов, он первый начал, так почему тогда ты должен искать примирения?! Мама учила его в детстве, что тот, кто умнее, уступит первым, но, кажется, её старания пропали даром.
– Знаешь что, господин ки-Рин? – фыркнул Лексий. – Зависть тебя совсем не красит!
Пальцы Элиаса сжались так сильно, что побелели костяшки. На секунду Лексий был уверен, что он попытается ударить, но этого не случилось. Элиас стиснул зубы, напоследок одарил недруга пылающим взглядом, порывисто развернулся и зашагал прочь. Лексий хмыкнул про себя, пожал плечами и тоже пошёл своей дорогой.
С этого момента они больше ни минуты не провели в одном помещении: стоило Лексию войти, как Элиас вставал и демонстративно удалялся, спасибо хоть дверью не хлопал. Исходящие от него волны ненависти были почти осязаемы; на памяти Лексия никто ещё не ненавидел его так сильно. Ай, ну и чёрт с ним, с этим парнем! Нет, правда, кто же виноват в вещах, которые он сам себе придумал…
Тот факт, что их с Элиасом тёплая дружба вступили в новую фазу, был настолько очевиден, что Бран, который обычно не вмешивался в личные отношения учеников, и то не мог смолчать..
– Ну, рассказывай, что случилось между тобой и этим диким волчонком? – велел он вечером на второй день. – Нет, конечно, это ваше дело, но, боюсь, если он поддастся своему очевидному желанию необратимо превратить тебя в летучую мышь, это не пойдёт на пользу репутации школы.
