тебе ещё года три, так что имей в виду. До сих пор ты вёл себя так, что исключать тебя у меня нет причины, к тому же школа всё равно почти пустая… – он помолчал. – Если хочешь, я поговорю с коллегами о других мирах. Раз это возможно на практике, я уверен, кто-нибудь должен знать хоть что-то. Хотя, признаться, сам я сейчас могу разве что Либрию вспомнить… Ты уже знаком с Книгой Ухода или тоже считаешь, что в мире и без неё хватает горя?
Либрию Лексий прочитал до конца, просто в порядке общего саморазвития. Пронзительно печальная, Книга Ухода прощалась с покинувшими людей богами и в самом конце, на последней страничке, проливала хоть какой-то свет на то, что бывает за смертью. Тома́з Лао́рский, автор текста, грешил излишней витиеватостью, но общий смысл был таков: человек в своей телесной жизни – это гость на пиру в тёплом, просторном и шумном доме. Никто не знает, какой срок ему отпущен, но каждому рано или поздно придёт время встать и выйти за порог, на тихую сумеречную дорогу, чтобы продолжить путь – если только ты сможешь вспомнить, откуда и куда шёл…
Возможно ли, что они с Радом умерли, сами того не заметив? Мало ли, что могло случиться в том переходе! Лексий вдруг вспомнил «Братьев Львиное Сердце» Линдгрен – книгу, которая пыталась убедить его, что умирать не страшно, потому что дальше будет не рай, не ад, не тёмная пустота, а волшебная страна с приключениями и дружбой…
Ох, Айду. Неужели кто-то правда в это верит?
– Должен быть способ выйти за пределы мира, не умирая, – сказал Бран, как будто прочитал его мысли. – Я попытаюсь выяснить.
– Спасибо, – сказал Лексий с чувством. Эта беседа как будто сняла у него с плечь какую-то гигантскую тяжесть, и на мгновение стало так легко, что у него закружилась голова. Больше не нужно держать свою тайну в себе. Бран ему верит, и Бран ему поможет. Ох, Айду!..
– Пока ещё не за что… – как бы про себя проговорил Бран и вдруг снова в упор взглянул на него. – Лексий, с чем ещё тебе помочь?
Лексий открыл было рот, но снова закрыл.
Этот вопрос выбивал из колеи. Этот мир пока жалел его и щадил, и в каком-то смысле всё, наверное, устраивалось наилучшим образом из возможных, но кто бы – кто бы только знал, как ему иногда бывало одиноко. Каким лишним он себя чувствовал. Словно человек, выброшенный кораблекрушением на незнакомый берег: жизнь вокруг кипит, вот только ты – другой, даже если притворяешься своим. Даже если делаешь это так хорошо, что тебе верят – ты-то знаешь. Там, глубоко внутри ты всегда, каждый проклятый миг чувствуешь, что ты – не часть всего этого и что тебе, чёрт побери, тут не место. Во всей Сильване никто никогда не слышал о Пушкине, а ещё Лексий страшно скучал по чаю и по синему оттенку Невы в ясный день, а ещё мама наверняка пыталась дозвониться до сына в день его рождения, потому что считает своим родственным долгом созваниваться хотя бы по праздникам, и теперь точно думает, что он знать её не хочет, а ещё-…
Он проглотил спазм, мучительно сжавший горло, выдал желаемое за действительное и сказал:
– Ничего. Я справляюсь.
Соврал, конечно. И слишком поздно вспомнил, что Бран слышит, когда ему говорят неправду.
Учитель одарил его последним пристальным взглядом и наконец отвёл глаза.
– Не сомневаюсь, – сказал он. – Не стану больше тебя задерживать. Спокойной ночи.
Лексий кивнул ему и пошёл спать, потому что сейчас это казалось самым разумным. Правда, так до самого утра и пролежал, не сомкнув глаз.
Он поступал мудро, прячась от мыслей в рутине будней. Сегодняшний разговор вскрыл все раны, какие только мог, и, боже, почему это было так больно.
Наверное, иногда боль необходима, чтобы сдвинуться с мёртвой точки.
У него появился союзник. Если быть до конца честным с собой, то одна пропасть знает, когда Лексий решился бы сам. Бран, сам того не зная, подтолкнул его к шагу, который нужно было сделать…
Впрочем, не зная? Вот уж вряд ли.
Давно пора было привыкнуть к мысли, что Бран знает всё.
Глава шестая: Ни дня, ни часа
С первой декады лета до начала седьмой будущие волшебники отправлялись на каникулы.
– Отдыхайте, пока можете, – оптимистично посоветовал Бран, когда они заговорили об этом на исходе весны.
Позже, наедине, Лексий спросил, значит ли это всё, что ему придётся убраться куда-то на ближайшие шестьдесят дней.
– Ерунда, – успокоил Бран. – Пока ты здесь учишься, считай это место своим домом. Конечно же, ты можешь остаться на лето – если хочешь. Я, правда, считаю, что это не обязательно. Я помню о том, что тебе обещал; летом мне как раз какое-то время не придётся с вами возиться, так что я смогу спокойно поискать в царской библиотеке, раз уж от нашей мало толку… Твоё участие не понадобится, если хочешь, можешь куда-нибудь съездить. Летний Урсул – удовольствие крайне сомнительное.
– Было бы куда, – вздохнул Лексий.
Бран, кажется, хотел что-то на это ответить, но тут в комнату вошёл Ларс, и разговор свернул совсем в другое русло.
Лексий мог уйти на каникулы с чистой совестью. Он выучил всё, что ему велели выучить, и сдал всё, что нужно было сдать, а Бран был так добр, что действительно помог ему с освоением базового отти – без магии. Правда, этих знаний всё равно хватило бы только на то, чтобы в случае чего не остаться совсем уж глухонемым, и Лексий очень надеялся, что они никогда ему не пригодятся. Одна мысль о том, чтобы лишиться своего медальона, вселяла в него неподдельный ужас.
Вообще, к лету Лексий пообвыкся в своей новой роли настолько, что это начало пугать его самого, но без неожиданностей всё равно не обходилось. Например как-то утром в самом конце весны Бран, как будто между прочим, самым будничным тоном сказал:
– Мальчики, не разбегайтесь сегодня после обеда. Его величество хотел зайти на вас посмотреть.
Должно быть, чувства, которые Лексий испытал, со всей отчётливостью отразились у него на лице, потому что Ларс весело фыркнул и заявил:
– Да перестань! Это совсем не больно. Просто будь выбрит, прилично одет и встань, когда он войдёт, всего-то. Особого подобострастия не требуется, идеальных манер – тоже. Если вдруг о чём-то спросят, ответь, но шанс мал, беседы беседовать – роль господина
