на связь с КДП и сообщил о том, что лобовое стекло полностью залеплено кровью и перьями птиц. В его голосе не чувствовалось растерянности. Но на вышке все напряглись, понимая, что дальнейший полет невозможен и машину придется сажать по приборам, вслепую.
Руководство полетом взял на себя Ломан. Он давал четкие команды, которые Олег немедленно переводил. Ханем всякий раз докладывал на КДП об их исполнении. Здесь же находился и командир учебного центра. Он стоял, наблюдая за происходящим, и сосредоточенно молчал.
Наконец, настал момент, когда самолет завели на посадку. Дальше летчик должен был действовать самостоятельно, а всем, находящимся на земле, следовало молчать.
Наступили тягостные минуты. Самолет медленно снижался, покачивая крыльями, и вот он, наконец, коснулся взлетной полосы, на мгновение взмыл (подскочил), немного кренясь, но в следующий момент уверенно побежал по бетонке, раскрыв парашют торможения.
У всех присутствующих на вышке отлегло от сердца. Офицеры кубарем покатились вниз, вслед за руководством, поздравлять летчика.
Вечером, на совместном с иракцами банкете в Доме офицеров, полковник Шукшин предложил тост за боевое крещение экипажа капитана Ханема. Впрочем, уж совсем боевым это крещение вряд ли можно было назвать, так как Ханем, судя по всему, уже не раз бывал в нестандартных ситуациях: левая рука летчика была обожжена от кисти до локтя. Но в авиации, особенно военной, все серьезно.
Глава 11
Джаз-банд
В поселке никто не интересовался музыкой, хотя в Доме офицеров все возможности для этого были. В одной из комнат на втором этаже хранились музыкальные инструменты: набор для ударника, электрогитары и клавишная аппаратура. Все это разнюхал вездесущий Чика (Андрей Васильков) и стал подбивать народ на создание рок-группы.
Чика привез с собой в командировку гитару и ненавистный для всех клавишник – игрушку «Малыш», которую прикупил в Москве в «Детском мире» перед самым отъездом.
Ночью, хохмы ради, Чика жал на клавиши, и в него летело все, что попадалось под руки. «Малыш» был на батарейках – когда они садились, ночные рулады были особенно похожи на кошачьи разборки.
Хотя настоящей музыки, разной, было много. Можно сказать, что она сопровождала друзей в командировке. Вернувшись из-за рубежа, ребята накупили там всякой аппаратуры. Это было время бобинных акаевских систем и маленьких клавишных портативных магнитофонов типа «Sony», которые были еще в диковинку.
Из комнат переводчиков раздавались звуки знаменитых хитов Роллингов, Битлз и т. д. Особенно часто слушали попурри на тему модного тогда фильма Love story в исполнении знаменитого оркестра Джеймса Ласта.
Занятия рок-группы, которую окрестили среди друзей «Джаз-бандом», шли ни шатко ни валко. В ее состав вошли Чика – клавишник и духовный вдохновитель, Юра Шишкин – ударник, Саша Бобров и Олег – гитары.
У всех по отдельности что-то получалось, но вместе – не очень. Не хватало чего-то: то ли идеи, то ли побудительного мотива. Пытались играть известные вещи – но выходило как-то по-школьному.
И тут вдруг из Москвы пришло сообщение, что каждому переводчику степановского курса присвоено офицерское звание младшего лейтенанта. Теперь идея создания джаз-банда получила иное звучание. Ею всерьез заинтересовался старший группы переводчиков Володя Турчин.
Подготовка иностранцев с участием переводяг проходила весьма успешно. Виияковцы заслужили уважение у командования учебного центра. Считалось, что ребята могут все! И это мнение всячески поддерживал Турчин, по-настоящему гордясь своими подчиненными.
Теперь же он искренне желал, чтобы ансамбль состоялся и выступил на вечере, посвященном их чествованию в качестве офицеров. Таким образом, самодеятельное занятие музыкой наших друзей перерастало в торжественное праздничное мероприятие на уровне учебного центра.
Неожиданно из института с поздравлениями от командования прибыл замполит восточного факультета полковник Мякишев. Он привез с собой приказ министра обороны и готовился его зачитать на торжественном вечере в Доме офицеров. Но было ясно, что целью его поездки была проверка состояния дисциплины слушателей института.
Фаддей Тимофеевич Мякишев слыл человеком, который брал все на карандаш. Запомнился случай, когда на первом или втором курсе было приказано выпустить стенную газету. Сформировали редколлегию, набрали ребят, умеющих рисовать и красиво писать. Руководил всеми полковник.
Когда газета была готова, ее показали Мякишеву.
– Что это такое? – гневно вопрошал полковник, тыча пальцем в правый верхний угол газеты, где был изображен белый голубь с оливковой ветвью в клюве – копия голубя мира на известном полотне Пабло Пикассо.
– Белый голубь – символ мира, – отвечали ему члены редколлегии.
– Голубь – не наша птица! – отрезал полковник. – Все переделать!
– ?!.
Вот так!..
Наш переводчик входил в свою комнату в учебном центре, когда Мякишев, о чем-то говоря с Турчиным, потянулся за стоявшим на столе графином.
– Жарковато у вас. Надо чаще проветривать! – поучал Фаддей Тимофеевич.
– Здравия желаю! – бодро приветствовал полковника Олег, делая с порога страшные глаза Владимиру в сторону графина, в котором была налита свежая шпага.
– А, здравствуй! – Мякишев помнил фамилию Олега. – Повзрослел, молодец! – отвлекся он от стола.
Понявший все Турчин одним движением смахнул со стола злополучный графин:
– Олег, а ну-ка сбегай, поменяй воду!
Мякишев начал протестовать, говоря, мол, ничего, он и такую попьет, но его не слушали.
Оказавшись в коридоре, наш друг залетел в ближайшую комнату переводят: надо предупредить всех, что приехал полковник.
Там он нашел только одного из своих коллег – Мишу Ломакина. Тот читал книгу, сидя на кровати рядом с открытой тумбочкой. В тумбочке стояла бутылка початого коньяка и рюмка. С видом эстета на отдыхе, Миша переворачивал страницы детективного чтива мизинцем своей левой руки, на котором специально отращивал и холил длинный ноготь.
– Мяка (кличка полковника) приехал! – крикнул с порога Олег. – Он в комнате напротив. Давай всех предупреди!
Миша слетел с кровати, быстро захлопнул тумбочку и засуетился.
– У вас в графине вода? – рванулся к столу Олег.
Ломакин кивнул.
Махнув в запале графин на графин, наш друг выскочил в коридор. В следующую минуту, запыхавшись, он уже ставил его на стол перед полковником.
– Вот, свежая!
И тут все, включая нашего друга, что называется, «разули глаза»: стекла посудины были покрыты мутного цвета зеленым налетом. Вода в графине не менялась уже давно.
Повисла тягостная пауза, во время которой наш друг изо всех сил пытался понять, как же он так прокололся.
– Вода здесь из-под крана течет зеленоватая. Белоруссия, болота… Но вполне пригодная для питья! А когда постоит, то становится прозрачной, – выручил Турчин.
Мякишев недоверчиво покосился на графин, но возражать не стал, как, впрочем, и пить из графина.
Выступление ансамбля состоялось этим же вечером. Большой кинозал Дома офицеров был полон. В первом ряду сидело
