Не хотя поднимаюсь на ноги. Уходить не хочется совсем. Сидел бы рядом со своими любимыми и смотрел, как они спят.
Покидаю спальню, прикрывая за собой дверь. Спускаюсь по лестнице на первый этаж.
На веранде отец передаёт мне уголь и зажигательную смесь:
– Займись мангалом. Мясо в холодильнике.
– Па.
– Да?! – отзывается отец.
– О чём ты говорил с Диной?
Отец улыбается:
– Показал твои фотоальбомы.
– Зачем?
– Чтобы она знала, как сильно ты её любишь.
– Не делай больше так, – произношу строже, чем требуется. – Мы разберёмся сами.
– Я тебя не понимаю, Дамир. Я же ничего плохого не сделал.
– И не сделаешь. Я не позволю.
Круто разворачиваюсь и ухожу.
Знаю, отец смотрит мне вслед, но молчит. Не понимает. Да и пофиг! Никому не позволю вмешиваться в наши отношения.
Разжигаю мангал. Стою возле костра и смотрю на горящие угли. Сегодня тепло. Светит солнце, греет, а мне… холодно. Не хватает её. Вроде бы, она рядом, но не со мной. Долбанная ревность жжёт всего изнутри. Неужели она до сих любит его? Не забыла? Наверное, это так. Они же встречались полгода. Собирались пожениться. Значит, между ними был не просто секс.
Чёрт…
И зачем я думаю об этом? Зачем представляю красочные картинки, как он берёт её сзади, сверху…
Не могу! Голову туманит ярость. Хочется свернуть ему шею, просто за то, что прикасался к ней, трогал, целовал. Она же досталась мне девственницей, а теперь… У неё есть с чем сравнить и вполне возможно, не в мою пользу.
На горизонте появляется отец.
В одной руке держит тарелку с мясной нарезкой, а в другой – два бокала. Под мышкой примечаю бутылку коньяка.
Отец молча подходит к мангалу. Ставит всё на стол. Открывает бутылку, разливает жидкость.
– Давай, за здоровье моего внука, – улыбается. Салютует бокалом, выпивает коньяк.
Я тоже пью.
– Дамир, а Санька – вылитый Шагаев. Наша кровь.
– Да, – киваю головой. – Сам в шоке. Когда я его увидел в первый раз, то… Не поверил, что такое вообще возможно.
– Он похож на тебя, маленького. Спасибо, – хлопает по плечу, а затем неожиданно обнимает. – Спасибо, что познакомил с Санькой, с Диной.
В глазах отца блестят слёзы. Он счастлив. Вижу, как его сердце переполняет радость.
– Жаль, что мама не дожила до этого дня, – грустно вздыхает отец.
– Не надо. Не будем о ней.
– Почему? Ты обижен на мать?
– Нет, но… Она нехорошо поступила три года назад, а я узнал об этом только недавно.
– Что она сделала?
Я пересказываю историю. Чем больше говорю, тем сильнее сжимаются кулаки отца.
Вздыхает:
– Это я во всём виноват. Прости, сын. Я и только я виноват в том, что произошло с твоей жизнью. Ты расплачиваешься за мои грехи.
– Твои? Причём здесь ты?
– Когда-то я был также сильно влюблён, как и ты сейчас. Она – тоже любила меня, но… – отец замолкает. Наполняет бокалы. Берет в руки посудину, смотрит на янтарную жидкость и говорит охрипшим голосом: – она забеременела, и я решил жениться, а мои родители не позволили. Наташа была русской и не подошла им. В общем, мы расстались, и я женился на твоей матери.
– Зачем ты мне всё это рассказываешь? Думаешь, вся проблема в том, что моя Дина – русская, как и твоя Наташа?
– Нет, – ухмыляется отец. – Проблема в том, что Дина – дочь Наташи. Твоя мать узнала Дину. Они с Наташей очень похожи, а мать Дины… Узнала тебя.
– Как это?! – глотаю истерический смешок. – Как всё понимать? Мама знала о Наташе?
– Да. Мы были любовниками ещё какое-то время.
Чёрт…
Эмоции хлещут через край.
Задыхаюсь.
По спине скатывается холодный, липкий пот.
Хочется разнести всё вокруг. В пух и прах.
Поддаюсь порыву злости. Хватаю отца за грудки:
– Что случилось с ребёнком Наташи?
– Она сделала аборт.
– А Дина? Дина – чья дочь?
Глава 60
Дина
Просыпаюсь вместе с Санькой. Переодеваемся в домашнюю одежду и выходим из комнаты. Спускаемся по лестнице на первый этаж, но никого не застаём.
Выглядываю в окно. Замираю, смотря на Дамира, подтягивающегося на турнике. Спортивные штаны немного спущены вниз, из-за чего я отчётливо вижу резинку боксёров. Он без футболки, голый по пояс. Стальные мышцы бугрятся на широкой груди, прокачанных плечах.
Кусаю губы, ощущая, как внизу живота отзываются протяжные спазмы.
Дамир крепко держится за перекладину двумя руками. Спина ровная, ноги согнуты в коленях, а щиколотки перекрещены. В подобном амплуа он выглядит крышесносно. Красивый, как сам Аполлон. Точёные рельефные кубики играют на его животе при каждом движении, а на руках перекатываются бицепсы. Я залипаю на этих самых руках: сильных, мужественных.
– Ма-ма! Идём, – зовёт Санька, топчась на месте.
– Да, конечно.
Открываю перед сыном входную дверь и пропускаю его вперёд. Оказавшись на улице, Санька крутит головой из стороны в сторону, точно, как на шарнирах. Увидев большого рыжего кота, радостно визжит и, со своей детской непосредственностью, бежит ему навстречу.
Дамир замечает меня. Прекращает упражнения, берёт с лавочки свою футболку и размашисто шагает, направляясь ко мне. Чем больше он приближается, тем быстрее стучит моё сердце.
Волнуюсь. Пытаюсь отвести взгляд в сторону.
– Выспались? – Дамир одним рывком притягивает меня к себе, обнимая за талию.
– Да.
Его рука ныряет под кофту. Касается голой кожи, скользит вверх. С точностью повторяет изгибы позвонков. Останавливается на плотной ткани бюстгальтера.
Я глотаю ком. Хватаю воздух ртом, а он, пользуясь моментом, припадает к моим губам. Раздвигает их языком и ныряет внутрь. Жадно. Напористо. Сминает. Раскатывает.
Ноги подкашиваются. Я едва не растекаюсь лужицей.
Слишком много страсти, огня... Как не обжечься?!
Он вбирает в себя мой стон. Не больно прикусывает нижнюю губу и тут же проводит по ней кончиком языка, зализывая «ранку».
Его налитый мощью голый торс прижимается к моей груди. Я кладу руки на сильные плечи и сжимаю их, ощущая, как под натиском моих пальцев отзываются мышцы.
– Папа! Мама! – детский голос, словно огнетушитель для нас двоих.
