– Давно. Он русский, как и я.
– Сделаю, сеньор! – заверил Диего, преисполнившись почтительности. У его босса такие знакомые! Знал бы он…
День я провел, как на иголках. Исцелял деток, улыбался их родителям, сам терзался мыслью: что делать? Этот, мать его, Вильям непременно узнает, что обломался. И кто это сделал. Ну, а дальше? Плюнет и уедет? Сомневаюсь. Для таких дельцов потерять огромные деньги, как серпом по яйцам. Знаю эту публику – был знаком с ней в прошлой жизни. Обозначив цель, они идут напролом. Если президента замочил, кто для него целитель? Мелкая букашка, которая сдохнет от естественных причин. Ни один эксперт не подкопается. Бросить все и убежать? Не проблема отыскать, да и прятаться замучаешься. У меня беременная жена…
Надо отдать должное буржую: комбинацию задумал блестящую. Смерть президента обрушит курс аргентинской валюты. Он ее скупит, а потом продаст, когда центральный банк Аргентины начнет тратить резервы. Заработает миллионы долларов. Знакомо. В 1998 году российские банки обрушили белорусский рубль. Скупили крупные суммы, а потом выбросили на рынок. Курс обвалился. Национальный банк задействовал резервы и лишился их, оставшись у разбитого корыта[50]. Без долларов на счетах и с похудевшим на треть рублем. Перед этим те же банки провернули аналогичную операцию с украинским карбованцем и другими валютами СНГ, ограбив молодые независимые государства. Ничего личного, просто бизнес. Излишне объяснять, что банки принадлежали иностранным владельцам или ими управлялись. Технологию грабежа бедных стран придумали не в России.
Перед обедом заглянул Диего.
– Британская делегация живет в «Плазе», – сообщил он. – Мистер Джексон тоже. Но сейчас они встречаются с членами правительства. Во второй половине дня посетят предприятия. В «Плазу» воротятся ближе к вечеру.
– Грасиас, – поблагодарил я. – Попроси Алонсо задержаться. Нужно съездить в «Плазу».
В этот раз Луис навязал мне телохранителя, я не возражал. Посидит в машине, в отеле ему делать нечего – там своя охрана. Ровно в девятнадцать я вошел в холл «Плазы» и направился к портье.
– Мне нужен мистер Вильям Джексон, – сказал, напуская на себя важность. – Он у себя?
– Извините, сэр, – покачал головой портье. – Но британцы попросили не пускать к ним посетителей.
– Нет проблем, – кивнул я. – Позвонить можно? Мы с Джексоном старые друзья.
Он поколебался, но набрал номер на телефоне. Протянул мне трубку.
– Хэлоу, – раздалось в наушнике.
– Здравствуйте, мистер Джексон, – произнес я по-русски. – Это Михаил Мурашко. Мы встречались с вами в Минске.
На мгновение в трубке замолчали. Неужели я ошибся?
– Вы звоните от портье? – наконец спросил он по-русски.
– Да.
– Ждите меня в баре.
Короткие гудки… Я вернул трубку портье и отправился в бар. Кроме стойки там имелись столики. Заказав бокал вина, присел за дальний, пригубил. Вкуса не почувствовал. Кажется, трясусь. Надо привести себя в порядок. Не воевать же сюда пришел и не умирать. Вряд ли лондонский буржуй решится на убийство – люди же кругом.
Он пришел скоро. Деловой костюм, белая рубашка, строгий галстук. Никакого шейного платка как в Минске. От дверей уверенно направился в мою сторону. Ну, так аура у меня какая!
– Добрый вечер, – произнес буржуй, подойдя к столику. – Скотч, – кивнул подскочившему официанту. – Я присяду?
– Будьте как дома.
Усмехнувшись, он занял место за столом.
– Изменился, – произнес, окинув меня взглядом. – Кто открыл вам чакры? Где?
– Вы. В Минске.
Его брови поползли на лоб.
– Обещали стереть память, но вышло по-иному.
– Интересно, – буркнул он.
Официант принес скотч. Буржуй взял и пригубил.
– Что делаете здесь? – спросил, поставив стакан. – Зачем прибыли в Аргентину?
– Жить, работать. Я здесь с марта.
– Убежали, значит, из Союза. Что ж, давно следовало. Почему не в США?
– Не люблю американцев.
– Ваше дело. Как нашли меня?
– Увидал фотографию в газете. Остальное просто.
– Официоз, – скривился он. – Репортеры, фотографы… Для чего пришли ко мне? Хотите в компаньоны?
– Нет, – покачал я головой. – У меня к вам разговор, мистер Джексон. Или… Как вас звали в СССР?
– Не имеет значения, – буркнул он. – Говорите, раз пришли. Но учтите: у меня мало времени.
– Вчера вечером меня вызвали к пациенту. Тот был в коме. Инсульт. Имени называть не буду, но вам оно знакомо.
– И? – напрягся он.
– Я его исцелил.
– Блядь! – он шандарахнул кулаком по столу.
Стоявший перед ним стакан повалился на бок. Скотч выплеснулся и залил столешницу. Буржуй торопливо огляделся по сторонам. На нас не обратили внимания. Посетителей в баре много. Они разговаривали, играла музыка.
– На хрена вы в это влезли?
– Попросили.
– Ну, и что теперь?
– У меня к вам предложение, мистер Джексон.
– Слушаю, – насторожился он.
– Собирайте вещи и летите в Лондон. После чего мы оба забываем о происшествии и о существовании друг друга.
– Угрожать мне вздумал? – прошипел он. – Ты не понимаешь, щенок, во что влез, и какие деньги на кону. Думаешь, приобрел способности, так сам черт тебе не брат? Надо было убить тебя в Минске. Пожалел. Ничего, не поздно исправить.
Аура над его головой сгустилась и потемнела. Я знал, что это означает – тренировался перед зеркалом. Ждать не стал – остановил ему сердце. Благо опыт был.
Он хватил ртом воздух, изумленно уставился на меня и попытался запустить затихший мотор. Я остановил его вновь, а затем сжал изо всех сил, не позволив мышцам сокращаться. Он захрипел и стал клониться на бок.
– Помогите! – закричал я, вскакивая. – Человеку плохо. Вызовите врача!
Подхватив почти сползшего со стула буржуя, положил его на пол и ослабил узел галстука. Выдирая пуговицы сорочки, рванул за ворот. А затем, сложив ладони на его груди, начал непрямой массаж сердца, каждым движением вниз загоняя в предсердие тромбы. Раз, другой, третий… Надо отдать ему должное – сопротивлялся до конца. Пытался разжижать тромбы, запустить сердце. Если бы ждал нападения, то, возможно, справился. Только трудно воевать, если кровь не поступает в мозг, и клетки не получают нужного питания. Аура вокруг его головы стала бледнеть, а затем исчезла.
