- А что я должен был сделать? Не пускать?
- Честно? - я вздыхаю, - Именно что не пускать. Уверена, что у Миланы достаточно денег, чтобы остановиться в гостинице - пусть это и стало бы для нее сюрпризом. Это наши выходные, и твоя готовность делиться ими со своими бывшими мне совсем не нравится.
- Да… - на лице мужчины мелькает что-то незнакомое. - И что еще тебе не нравится? Может объяснишь мне сразу, по каким правилам я обязан существовать и кого и куда пускать?
Он будто жалит словами.
Подсев на иглу его нежности и заботы я совершенно забыла, что, прежде всего, Артем взрослый, властный и сделавший себя сам мужчина.
Не терпящий… неповиновения?
Черт. Готова ли я это проверять?
- Ты не обязан, - начинаю осторожно, - Но, согласись, твое желание остаться со всеми в замечательных отношениях переходит всякие границы…
- А вот это мне решать.
Как пощечина.
Он злится - я вижу это. На меня? На то, что смею высказывать свое мнение? На то, что мне не понравилось, что кто-то ходит в грязных сапогах по полу, который я - условно - усердно намывала все эти дни?
А может я просто не имею права… испытывать недовольство? Мы с ним всего ничего. И вряд ли меня можно назвать полноценной хозяйкой его дома и сердца.
Отворачиваюсь и говорю глухо:
- Действительно, тебе решать.
Мы молчим какое-то время, а потом Артем заявляет непонятным тоном:
- У меня дела в городе образовались… готова возвращаться?
- Конечно.
Удалось ли мне сдержать горечь в голосе? А, плевать.
Собираюсь я пять минут - в отличие от Миланы, я не притаскивала сюда три огромных чемодана барахла.
Перекидываю спортивную сумку через плечо и иду к его машине, старательно отворачиваясь от роскошного тела в условном купальнике, развалившегося на гамаке, которым я планировала сегодня воспользоваться.
Почти всю дорогу мы молчим. Не знаю, почему молчит Артем - может ему просто нечего сказать, а вот во мне слишком много невысказанных слов, чтобы открывать рот.
Мы подъезжаем к дому, и я хватаюсь за дверную ручку чуть ли не раньше, чем он останавливает машину.
- Позвоню тебе как освобожусь, - бормочет Зимин.
- Да… да.
Я трусливо выскакиваю, даже не глядя в его сторону, и быстро дохожу до квартиры.
И только когда запираю дверь, позволяю себе расплакаться.
Тринадцатый
«Сегодня не получается никак»
«Да, я тоже уже ложусь спать»
Понедельник, который начался вечером в воскресенье с таких вот смс, не может быть добрым.
Или приятным.
Или еще каким - то кроме отвратительного.
Я плохо сплю, встаю из-за этого с дурной головой, пытаюсь настроить себя на позитивный лад душем, кофе и укладкой - выходит не очень - и только когда иду к остановке выясняю, что в Москву пришла осень.
Несмотря на то, что на календаре еще доживает лето.
Я умудрилась привыкнуть за неделю к уютному нутру машины, разомлеть от тепла на выходные, а сейчас, в тонкой блузке и пиджаке, продрогла так, что даже попав в свой кабинет и налив себе огромную кружку чая никак не могу согреться.
А может меня знобит по совсем другой причине?
Скорее всего… Чувствую себя забытым на вокзале щенком.
Я понимаю, что если бы не мой недавний развод, где меня тоже предпочли другой, и если бы эта «другая» была какой-нибудь больной несчастной женщиной, а не уверенной в себе роскошной племенной кобылой, было бы немного легче.
Но факт остается фактом - мне явно плохо. И я не знаю пока, что с этим делать. Но на всякий случай в полдень спускаюсь на улицу в аптеку за парацетамолом, а в кофейне прошу что-нибудь, чтобы поднять иммунитет и настроение. И возвращаюсь с апельсиновым рафом, в который добрый бариста, подмигнув мне, добавил еще и немного перца.
Впрочем, с перцем в моей жизни и так все в порядке. Потому что у меня есть лифт - а лифт в нашем здании это не только средство перемещения между этажами, но и возможность испытать весь спектр эмоций.
На тринадцатом дверь открывается и внутрь заходит Артем дайте мне скалку Зимин, держащий на руках девочку. Маленькую рыжеволосую обезьянку, которая широко улыбается и хихикает, рассказывая на своем языке что-то очень важное.
Я так и замираю.
А вот сейчас... это что? Кто, точнее? Ребенок от второй бывшей жены?
Или хотя бы о детях он бы мне рассказал?
- П-привет, - здороваюсь с запинкой.
- Привет, - отвечает настороженно.
- Пливет, - почти вопит рыжая непосредственность и тычет в себя пальчиком, - а я - Анетька.
- Привет Анечка, - улыбаюсь, - Я Света.
Мы доезжаем до нашего этажа и я невольно затаиваю дыхание, когда Артем спрашивает:
- Можешь зайти ко мне?
- Конечно.
Самое смешное, что в его кабинете я не была ни разу. И теперь с любопытством озираюсь, отмечая и величину приемной, и высоченные двери, которые ведут непосредственно в логово. И взрослую приятную женщину, что поднимается к нам навстречу с искренней улыбкой. Причем улыбается она, в том числе, и мне, что несколько смущает.
- Сходили к коллегам рыжей мамочки на тринадцатый, - сообщает Артем помощнице немного непонятно, - Катерина, не могли бы вы…
- Конечно, - та с готовностью кивает и протягивает руки к девочке, - пойдем, покажу тебе свое вязание.
- Сто такое вясание? - удивляется малышка и мне тоже хочется удивиться - ну кто сейчас вяжет на рабочем месте?
Но я сдерживаю себя, стараясь не захихикать. Только смех пропадает, когда мы проходим в огромное помещение с пронзительно светлым ковром и удивительно гармонично смотрящимися в современном интерьере черными резными панелями и яркими ткаными диванами.
Пропадает не от красоты, а от нечитаемого выражения лица Зимина.
