— Ну он-то, разумеется, будет все отрицать! —усмехнулся Главный. — Тем более что на кассете он ничего такого и неговорит, в основном она его обвиняет в убийстве Антонова.
— Так если мы опубликуем, он может подать на газету всуд!
— Девочка, — рассмеялся Главный, — да емубудет не до того! Ему не честное имя свое нужно будет отстаивать, а свободу! Дана него после убийства этой самой Лики милиция так наедет, что о нашей газетеон и не вспомнит!
— Значит, вы все же сообщите в милицию про Лику? —заинтересованно поглядела я в глаза Главному.
— Разумеется, мы же с вами законопослушныеграждане, — высказался мой собеседник, — как только материал пойдет вномер, я сам лично позвоню в милицию. Эх, знать бы еще поточнее, кто это деловедет!
Прямо к тому человеку обратиться — больше толка! А то начнутфутболить по инстанциям!
— Я знаю! — неожиданно для самой себя сообщилая. — Могу достать номер одного подполковника, он как раз этим деломзанимается.
— Дорогая моя, вы — просто чудо! — расцвелГлавный. — Просто удивительно, как в одном человеке так много ума, талантаи предусмотрительности!
Я взмахнула ресницами и издала горлом легкий смешок, мамуляутверждает, что такой смешок очень действует на мужчин. Уж не знаю, как он тамподействовал на Главного, но зато он очень здорово подействовал на Гюрзу,которая как раз возникла в дверях кабинета, а именно: она застыла на пороге свытаращенными глазами, как будто ее вдруг поразила базедова болезнь.
— Что случилось, Анфиса Николаевна? — В голосеГлавного явственно слышалось недовольство. — Почему вы без предупреждения?
Что, Даши нет на месте?
Я была готова поклясться, что Даша была на месте и непускала Гюрзу в кабинет, но та ее придушила.
— Я… — начала Гюрза как-то сдавленно.
— Простите, Анфиса Николаевна, но я занят и не смогууделить вам время для беседы, — твердо ответил Главный и отвернулся, даваяпонять, что Гюрзе следует немедленно удалиться.
Я поглядела на нее с интересом. Думая, что ее никто невидит, Гюрза вдруг как-то сморщилась, побледнела, губы ее задрожали, и до менявдруг дошло: да ведь она же влюблена в Главного! Причем, судя по всему,влюблена безнадежно. Оттого и бесится. Или не влюблена, но имеет на него виды,хочет влезть к нему в постель и, таким образом, ускорить рост своей карьеры.
Гюрза перехватила мой взгляд, и тут же на меня устремилсятакой поток ненависти, что стало страшно. Такая запросто убить может!
И главное: за что? Думает, что я могу быть соперницей?Хотя.., когда Виталий Андреевич и не подозревал о существовании АлександрыПетуховой, Гюрза меня уже ненавидела, во всяком случае, отвратительно со мнойобращалась. И мужиков она бесконечно шпыняет, а уж они-то и вовсе ей несоперники. У нашего Главного вполне нормальная половая ориентация. Только ниодин мужчина не хочет иметь дело с ядовитой змеей, это я знаю наверняка.
* * *
К подполковнику милиции Валентину Васильевичу Пеночкину мыпопали только на следующее утро. Надо сказать, что со мной он бы совсем не таквежлив и галантен, как с Ираидой, а вернее, подполковник был очень сердит зато, что об убийстве Лики ему не сообщили раньше. То есть сообщили-то мывечером, но пока работала оперативная группа, пока опрашивали соседей, до менядошла очередь только на следующее утро.
Виталий Андреевич был настолько любезен, что вызвался менясопровождать.
Подполковник был не очень любезен, но наш Главный не лыкомшит, иначе бы не работал главным редактором крупной газеты.
Мышей Главный ловит отлично, причем ловит их, не выходя изкабинета, по телефону.
Он сделал несколько звонков и заручился поддержкой, таксказать, на высшем уровне, а этот высший уровень, вероятно, позвонилподполковнику, так что тот сразу по стенке меня размазывать не стал. Авозможно, сыграло свою роль то, что я представилась близкой приятельницейИраиды.
Еще в машине Главный посоветовал мне держаться на допросеспокойно, отвечать только непосредственно на вопросы, ничего лишнего неговорить. Так я и сделала.
Мы предъявили присланную кассету, сказали, что ее принеслипрямо в редакцию и что тому есть несколько свидетелей. Потом я подробнорассказала, что случилось в квартире у Лики: как я ее нашла и почему сразу непозвонила в милицию — очень испугалась, а девушка все равно была мертва. В этомместе подполковник соизволил пробурчать, что старуха-соседка жаловалась нанекоего злоумышленника, который ломился к ней в дверь примерно в то же время.
— Так это была я, просила позвонить, газовую «аварийку»вызвать…
Подполковник Пеночкин сделал бровями знак, что мне не верит,но прямо сейчас в камеру не посадит.
Про убийство Антонова я ничего не знала, но пришлосьрассказать, каким образом ко мне попали опубликованные в нашей газетематериалы. Я честно сказала, что мне предоставила их незнакомая женщина,представившаяся любовницей Ахтырского — директора «Домовенка». Про то, что мывстречались с Ахтырским лично и что он умер, можно сказать, у меня на глазах, яне обмолвилась ни словом.
При упоминании имени Ахтырского подполковник помрачнел исделал в блокноте какие-то пометки, из чего я поняла, что со смертью Ахтырскоготоже не все ясно. И про Мишкину аварию я рассказала — пускай расследуют, намскрывать нечего.
По окончании допроса подполковник вздохнул и сказал, что явела себя настолько опрометчиво, что он не понимает, как я еще хожу по землеживая и невредимая.
— Но я же журналист, я не могу отсиживаться в кустах,когда в городе такое творится! — очень натурально возмутилась я.
Подполковник посмотрел на меня сердито и твердо сказал, чтоон рекомендует мне быть осторожнее и вести себя потише.
— Он прав, — сказал Главный в машине, —посидите-ка вы, Саша, несколько дней дома. Можете написать какую-нибудь статьювека, — он усмехнулся, — или отдохните. По, ка все так или иначе неутрясется, не нужно вам светиться в редакции.
— Вы меня отстраняете? — огорчилась я.
— Нет, я забочусь о вашей безопасности.
Ну что ж, с начальством спорить без толку, этому нас давнонаучила Гюрза.
Я заскочила в отдел взять кое-какие мелочи.
— Петухова! — раздалось из кабинета знакомоешипение. — Куда это ты намылилась, тебе что, рабочая дисциплина теперь неуказ?
— Именно, — кротко подтвердила я, — пораспоряжению Виталия Андреевича я ухожу в недельный творческий отпуск.
— И где же ты будешь проводить этот творческийотпуск? — проскрипела Гюрза. — Не на Канарах ли?
— У него на даче! — ляпнула я, а что, в самомделе, эта стерва нарывается!
