Тот коротко отрапортовал:
— Их засекли еще на подходе к объекту через камеры слежения. Я был старшим по охране и дал команду ничего не предпринимать сразу, а просто вести наблюдение. Двое из них закинули «кошки» с веревками на стену и по ним забрались наверх. Они страховали остальных, пока все не перебрались через ограду. Наша внешняя охрана по моему распоряжению рассредоточилась и не проявляла себя. Эти, — он указал на задержанных, — осмотрели двор, и, по-видимому, не найдя ничего интересного, начали вскрывать входную дверь отмычкой. Им позволили ее открыть. Когда они проникли в дом, я дал команду на задержание. Хочу особо отметить, что при аресте все пытались применить приемы рукопашного боя.
— Обыскали? Оружие при них было? Документы?
— Да, обыскали. Документов нет никаких. При себе каждый из них имел по пистолету и ножу. У всех с собой, в металлических фляжках, хлороформ. Перед тем как вскрыть дверь, они надели респираторы.
— Предварительно допрос проводили?
— Да.
— Что отвечают?
— Выдают себя за уголовников. Говорят, что им наколку дали. Якобы здесь музейное хранилище и его охраняет только ВОХР. И они его решили пощупать «за вымя».
Я вопросительно на него взглянул:
— Ваши предположения?
— Считаю, что они не уголовники.
— Почему?
— Слишком тактически грамотно себя вели. Очень похоже на выполнение наставления по проникновению на охраняемый объект. Мы такое в самом начале на «промывке» изучали.
— Что предлагаете делать?
Слепень помялся и бросил короткий взгляд на Лупандина.
— Я предполагал сразу «правду» уколоть, но…
Тут в разговор вмешался Касатка.
— Нога против.
— Почему?
— Говорит, что ему курсантов тренировать надо.
— И что он хочет?
— Экспресс-допрос…
Ого. А дело-то серьезное. Похоже, Стас решил переходить к последнему этапу обучения.
— Дай-ка связь с подполковником.
Лупандин набрал код на рации и протянул ее мне. В наушнике раздался голос Стаса.
— Здесь Нога.
— Стас, это Егоров. Я тут в подвале на гостей смотрю. Мне передали, что ты экспресс-допрос предлагаешь вместо «правды».
— Да. И не предлагаю, а требую.
— Ты уверен, что пора…?
В ответ раздалось сухое:
— С каких пор ты стал меня учить моей работе?
— Эээээээээ… извини.
Он сразу сменил тон:
— Старина, не вмешивайся. Занимайся своими делами, а я буду заниматься своими. Все курсанты должны пройти через это. Это входит в план программы.
— Хорошо. Отбой связи.
Я вернул рацию Касатке.
— Действуйте по инструкции подполковника. Результаты доложите вместе. Я буду у себя.
Лупандин коротко скомандовал Слепню:
— Резервную группу ко мне.
Потом повернулся к одному из охранников:
— Начинай с первым.
Когда я уже закрывал дверь, за моей спиной раздался дикий нечеловеческий крик одного из наших гостей, переходящий в хриплый вой смертельно раненого животного…
Через два часа в дверь кабинета постучали. Это были Стас с Лупандиным.
— Разрешите?
— Да, садитесь и докладывайте.
Касатка прокашлялся:
— Если коротко, то пятеро являлись оперативной группой ОГПУ. Их задача была осмотреть объект, нейтрализовать охрану и унести с собой оборудование или часть его, мешающее прослушке Берзина. С их слов, он давно «под шляпой» Секретно-политического отдела. С некоторых пор, по-видимому, после начала наших с ним контактов, прослушивать его не удается. Поэтому начальство, с санкции, идущей от самого Менжинского, дало команду выяснить, что здесь происходит.
— Ну, этого стоило ожидать. Погоди, ты сказал пятеро. А что шестой?
— Это пусть Станислав Федорович доложит.
Я вопросительно взглянул на Стаса:
— Что-то особенное?
— Да, можно сказать и так.
— А конкретнее?
— Конкретного мало. Шестой оказался каким-то странным. На удивление, даже «правда» не помогла после допроса. Он вообще пустой.
— Что значит пустой?
— Это значит, что он не помнил кто он, не знал, почему он с этой группой. Повторял только одно: «Я обязан смотреть, я обязан смотреть». Это все, что от него удалось добиться. Хотя все пятеро указывают на него, как на участника группы. И до начала их операции он вел себя вполне адекватно. Похоже, амнезия наступила внезапно. А врать они не могут. После экспресс-допроса лгать, как и после «правды», физически невозможно. У меня по этому человеку есть свое мнение.
— Выкладывай.
— Поведение и состояние этого шестого из той же группы странностей, что происходили, да и, как я уверен, будут происходить в будущем. Просто пока надо занести случай с ним в статистику и продолжать набирать факты. Лучшего пока предложить не могу.
— Согласен. Что с гостями?
Стас сделал ничего не выражающее лицо и холодно ответил:
— Их больше нет. Это не твои проблемы.
Мелкий унылый дождь зачастил еще с утра. Он шел весь день, и было похоже, что не прекратится даже ночью. Казалось, что осень незаметно и тихо вступила в свои права, оттерев плечом последний месяц лета.
В надвигающихся сумерках люди в столице, зябко спрятав головы в плечи, укрываясь от дождя под зонтами, стремились быстро покинуть негостеприимные улицы и спрятаться в теплых квартирах. Город угрюмо смотрел на своих жителей тусклыми глазами желтых окон и вместе с ними надеялся, что завтра все изменится. Что завтра опять вернется лето и он тоже сможет радоваться солнечному свету и теплу. Ни он, ни его жители из-за низких туч не могли видеть, как с юго-запада, на высоте пяти километров, почти бесшумно вращая винтами, подлетели четыре дирижабля и, рассредоточившись, зависли прямо над центром. Четвертый дирижабль выполнял роль ретранслятора и поэтому располагался на километр выше.
В гондоле одного из аппаратов, облаченные в высотные костюмы, располагались семеро человек и Горе. Эти семеро были сегодня его группой активной защиты. На нем же лежало выполнение основной задачи. Он должен был поставить на прослушку главные кабинеты ОГПУ на Лубянке. У команд оставшихся двух дирижаблей были аналогичные задания. Они должны были проникнуть в наркомат по военным и морским делам и 1-й корпус Кремля. Тишину в гондоле нарушал только шорох эфира в рации, да едва слышный гул электродвигателей, вращающих винты дирижабля. Внезапно прошел сигнал вызова. Близкий голос Фарады произнес:
