— Вот как?! Так вы беспокоитесь о моем моральном облике? — последние слова канцлера задели за живое так, что я перестала беспокоиться о смысле своих последующих речей. — Что же, смею вас заверить, лорд Вардас: мое поведение — это сугубо мое личное дело! Или напомнить вам, как вы не особо заботясь об этой самой репутации — пришли в мою комнату среди ночи и забили мою наивную голову велеречивыми обещаниями! Делали вы это в своих личных интересах и интересах моего батюшки. To есть, лгать, использовать простушку, не заботясь о ее чувствах, с вашей стороны, со стороны моего брата и отца — это вполне нормально и вполне допустимо для столь благородного лица?
— Гинтаре… все немного не так, как ты думаешь, — Майло подался вперед, словно хотел то ли обнять, то ли просто успокоить, но я отступила — слишком жива была обида во мне. А свои речи он все равно забудет через час, если не раньше.
— Нет, лорд Вардас, именно так! С самого начала меня использовали как марионетку в удовлетворении собственных амбиций — вы, мой кузен, про лорда Сарфа я вообще молчу! В итоге — моя подруга, которая оказалась мне ближе и вернее всех, попала в беду. И я ничем не могу ей помочь, потому что вместо этого мне постоянно указывают, что я должна делать для сохранения морального облика!
Я развернулась и пошла в обратном от Вардаса направлении.
— Ты несправедлива! — уже раздалось мне в спину. — Гинта…
— Я?! Не думаю! К тому же раз вы так высокоморальны, не стоило оставлять свою невесту в одиночестве. Это некрасиво! Срочно отправляйтесь к леди Хенсли вымаливать ее прощение!
Я почти сорвалась на бег, только злополучный канцлер от меня не отставал.
— Среди гостей нет моей невесты!
При этих словах, меня передернуло, поэтому я споткнулась.
— Вы мне омерзительны! Нет, правда, омерзительны! Не смейте идти за мной!
— Подожди, Гинта! Нам надо поговорить!
— О чем?! Как меня использовать в очередной раз? Спасибо, больше не хочу!
— Я так просто не отпущу тебя… Гинтаре!
Ой, нет! Лучше сбежать подальше. Он сейчас наговорит мне всякой ерунды, а я опять растаю! И что потом буду делать, когда мне в очередной раз растопчут сердце?
Я убегала, путаясь в платье, спотыкаясь, сдерживая колотящееся сердце. Но с чего это мне пришло в голову, что я смогу сбежать от него — человека, который при одном желании способен превратиться в тень, растаять, а потом снова возникнуть из ниоткуда. Так случилось и сейчас.
Даже не заметила, как он возник на моем пути. Словно призрак вырос из ниоткуда. Я почти упала в объятия лорда Вардаса, окончательно потеряв возможность двигаться дальше, мне еще и отрезали путь к отступлению. Холодная каменная стена замка сразу же уткнулась мне в лопатки.
— Сказал же — не отпущу, — тихо, но с нажимом мне прошептали прямо в губы.
Первый танец, как первый поцелуй…
У меня вроде и первый танец уже был, и даже первый поцелуй, только колени подогнулись, и голова закружилась так, будто и не целовалась вовсе…
Только вот так меня точно никогда не целовали! Дыхание сбилось, и я перестала дышать. Если в мире существовало олицетворение порока как такового, то он выглядел как этот поцелуй. Он был этим самым поцелуем. Огонь незаметно тек по жилом, но бушующее пламя впервые не стало рваться наружу, оно ярилось внутри. Где-то глубоко и в то же время так близко — еще чуть-чуть, и я вспыхну как свечка.
Только это дыхание мужчины меня обжигало, его руки дари тепло, а губы — такое грешное наслаждение.
— Ну что, успокоилась? — Вардас прижался лбом к моему лбу и тяжело задышал. — Нам надо поговорить, Гинтаре.
— Прямо сейчас?! — моя голова довольно слабо воспринимала происходящее вообще, а тут еще и разговоры мне всякие навязывают. Это опасно. Предложи мне канцлер прямо сейчас выпрыгнуть из башни, я не задумываясь, нашла бы первую попавшуюся бойницу и шагнула из нее в вечность.
— Нет, Майло, — тихо произнесла, глядя в глаза человека, который просто находясь рядом вызывал такую бурю эмоций. — Лучше отпусти. Я, правда, устала от постоянной лжи, лицемерия и фальши вокруг.
Так и знала, в глаза канцлера смотреть нельзя. У него не глаза, а бездна, я пропадаю в ней несчастной песчинкой в морской пучине. В носу предательски защипало и запершило в горле, но все решить надо было здесь и сейчас.
— Гинта, не губи повинную голову! — в голосе несгибаемого лорда проскользнуло отчаяние. — Просто выслушай то, что я скажу, а там решай сама — как быть.
Теплая ладонь легла мне на лицо. Большим пальцем лорд Вардас вытер слезу, что бессовестно катилась по щеке и убрал налипшие волосы. Только не смотреть в его глаза… пропаду, как кувшин с плетня.
— Ты… стала искрой света в моей вечной беспросветной ночи.
— Не надо… умоляю.
Слезы мглой застелили глаза. Нет. Это невозможно. Если даже закрыть глаза, он лишь своими словами всю душу наизнанку вывернет.
— И всегда будешь искрить в моем окаменевшем сердце, — словно и не слышал меня Майло, а его ладонь продолжала греть мою щеку. Слегка подрагивая, шероховатые пальцы с неведомой для них нежностью льнули к лицу. — Долгие годы я словно и не жил вовсе. Обещай больше не убегать от меня. Просто выслушай до конца.
— я…
— Умоляю… до конца.
— Хорошо!
— Мне пришлось тебя оставить, потому что между нами слишком большая разница в возрасте и в жизненном опыте. Твой отец боялся, что я просто увлекся твоими молодостью и сходством с Инге. Да, в детстве я был немного влюблен в нее, но у детей это случается, во взрослой жизни я ее просто обожал, но как сестру, как друга. Герда умерла, а она стала бонной принца, что и родило слухи о том, будто бы она была любовницей Удвига. Это не было правдой.
— А я и не верила!
— Вот и славно, — он продолжал гладить меня по лицу, а я уже все простила. До чего же женщины — глупые создания.
— А потом я пытался несколько раз вывезти твою мать отсюда. Но в первый раз она была беременна тобой, а во второй… я просто не успел. Прости!
У меня сил говорить не было, только кивать, вот я и кивнула согласно.
— Она что-то знала. Выяснила, когда следила за собственным отцом, но не успела сообщить нам — ее убили, а потом умер и Удвиг. Думаю, их смерти связаны между собой. Но как именно — не могу связать воедино.
Я опять кивнула, потому что слезы, сдавившие горло и льющиеся из глаз, не давали проронить ни звука.
— И… Гинта, — большой палец погладил меня по губам, а душа замерла в ожидании заветных слов. — Сейчас мы стоим прямо перед входом в покои оракула…
Чтоб тебя, Вардас! Я так надеялась на то, что ты мне скажешь, хоть слово о своих чувствах!
