Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
А этот старик, отец Дональда… Злобный был, сукин сын. Его в конце концов убили, когда он пытался ограбить дом в Мишен-Крике. Влез в окно — тут-то пулю и поймал. Вспоминаю и думаю — да и поделом. Ну а Дональд — он был парень хороший. Не хуже любого другого мальчишки, и его вот так вот замучили. У меня это воспоминание прямо на подкорке отпечаталось, Гарри, вот что я пытаюсь тебе рассказать — я и рад бы об этом забыть, да не выходит.
Короче говоря, Гарри, и у меня совесть не настолько чиста. Я и пальцем не пошевелил, чтобы помочь Дональду.
— Пап, но ты ведь и не мог ничего поделать.
— Мне и самому нравится думать, что так оно и было. Но с тех пор я уже не был прежним. Я никого не презираю из-за цвета кожи, пока это в моих силах. Иногда и у меня прорывается злоба, но я пытаюсь держаться, Гарри. Я пытаюсь.
А что до мамы… Что ж, она завсегда такая была. Некоторые люди с первого взгляда видят, как всё обстоит на деле. Бабушка у тебя тоже такая, и от неё это умение передалось твоей маме, и мама ставит мне мозги на место, если я сам порой не справляюсь. Ненавидеть легко, Гарри. Легко говорить, будто что-то случается, потому что цветные что-то делают, а чего-то не делают, но жизнь, сынок, не такая простая штука. За свою службу констеблем я много перевидал мерзавцев, и белых, и чёрных. Цвет кожи никак не связан с душевной злобой. Равно как и с добротой. Запомни это, сынок.
— Хорошо, пап.
— Видишь ли, Гарри, пока дела обстоят, как они обстоят, не видать нам светлого будущего. Придётся что-то менять, если люди у нас в стране собираются и дальше жить вместе. Гражданская война закончилась лет семьдесят назад или вроде того, а по-прежнему есть такие люди, которые ненавидят других людей за то, что те родились на севере или на юге Соединённых Штатов.
И сейчас единственная разница для негров в том, что их теперь не купишь и не продашь. Моуз не застал времена рабства, но и он натерпелся от белых. Вот поэтому-то он и ушёл жить в леса. Чтобы избавиться от белых. И знаешь что, мне-то он доверяет. Или это только так кажется. Приезжаю я его проведать, так он рад меня видеть. Считает, будто я его защищаю.
— А разве нет?
— Он был бы в большей безопасности, оставь я его в покое. Думаю, отчасти я арестовал его потому, что он чёрный, — ну и из-за этого кошелька, конечно.
Какая-то часть меня — далеко не лучшая часть — этим очень обеспокоилась. Что у него нашёлся кошелёк этой белой женщины, ну и тем, что он цветной. Пусть даже он его и правда нашёл. Я когда был ещё ребёнком, он показал мне, как насаживать на крючок наживку, чтобы та не срывалась. Как чистить сома при помощи плоскогубцев. Как определять направление в лесу, где на реке находятся места с хорошим клёвом и как искать новые. Он ни разу не дал повода заподозрить себя в убийстве, а я взял его да и повязал без всяких колебаний.
— Ты ведь просто нашёл у него улику, пап.
Папа улыбнулся — криво, словно губы вот-вот сползут у него с лица, — и перелил воду из колодезного ведра в наше ведро.
* * *
Когда мы управились с водой, мама уже накрыла к завтраку, а Том сидела за столом и щурилась спросонья — казалось, вот-вот упадёт лицом прямо в тарелку с кукурузной кашей.
Обыкновенно нам нужно было идти в школу, но учитель наш уволился, а нового пока не нашли, так что нам в тот день никуда было не надо.
Думаю, отчасти по этой причине после завтрака папа попросил меня отправиться с ним. Поэтому, а ещё потому, понял я, что ему не хотелось ехать в одиночку. Папа сказал, что решил увидеться с Моузом.
Мы подъехали к дому Билла Смута. Билл держал ледохранилище ниже по реке. Это было по-настоящему обширное помещение, набитое льдом и опилками, похожее на то, что в Перл-Крике. На машине или на лодках по реке к нему подъезжали люди и покупали лёд. За день Билл сбывал его в изрядном количестве.
За хранилищем находился маленький домишко, в котором жил сам Билл с женой и двумя дочерями — выглядели они так, будто грохнулись с корявого дерева, лицом пересчитали в полёте все ветки и в конце концов треснулись о твёрдую землю. Когда они меня видели, всякий раз начинали улыбаться и тому подобное, и это меня порядком раздражало.
За домом мистера Смута помещался амбар, а скорее просто большой сарай. Он, в свою очередь, выглядел так, словно когда-то обрушился, а потом был снова поднят сильным порывом ветра. Там-то, по словам папы, и держали Моуза. Мы подъехали к дому, папа вышел наружу и постучал. Из дверей показалась нечёсаная и оборванная грудастая девушка-подросток с немытой белобрысой шевелюрой.
Папа спросил:
— Эльма, папа дома?
— Да, сэр, чичас выйдет.
Через минуту на крыльцо вышел сам мистер Смут. Это был откормленный мужчина в засаленном комбинезоне. У него недоставало нескольких зубов, а голову прикрывала большая соломенная шляпа с тёмными потовыми потёками у соприкосновения тульи с полями. А ещё у Смута явно водилась привычка заворачивать верхнюю губу и сплёвывать жёваный табак через дырку между зубами. Во всяком случае, именно так он почти сразу и сплюнул в песок у крыльца.
— Приехал вот с ним повидаться, — сказал папа.
Мистер Смут кивнул:
— Да без проблем. Пойдём туда и покончим уже со всем этим делом. А то ещё заедет к нам кто, увидит, что я укрываю этого ниггера, тогда хлопот не оберёшься.
— Ценю твои старания, Билл.
— Да я ведь перед тобой в долгу. Только уверен ли ты, что этот черномазый не опасен? Это я к чему — наверняка же он кого-нибудь шлёпнул, а мне что-то не улыбается держать его рядом со своими близкими. У меня девочки вон.
Мы спустились с крыльца и пошли к амбару.
— Билл, — сказал папа. — Я всего лишь привёз его для допроса, ты ведь знаешь. Ну нельзя мне взять его в город. Народ узнает — мне не поздоровится. Да и потом, Моузу ведь твоя младшая дочка — и та зад надерёт.
— Ну он же может и топором…
— Билл, ты ведь знаешь Моуза столько же, сколько и я. Ну как ты думаешь?
— Непросто предсказать, что ниггеру в голову стукнет.
Папа не ответил. Только сказал:
— Я правда очень тебе признателен, Билл.
— Что ж, как я и сказал. Должок перед тобой у меня.
* * *
Мистер Смут распахнул амбарную дверь, и темноту прорезали солнечные лучи. В воздух взвилась туча пыли, и я закашлялся. Из-за пылинок в потоке света казалось, будто я смотрю на амбар и его содержимое через полупрозрачную вуаль. По помещению разливался запах. Пахло прелым сеном. Ещё по`том и прокисшими нечистотами. Дух нечистот, очевидно, исходил от отвратительного на вид чёрного бидона, над которым гудели мухи.
В углу, прислонившись спиной к охапке сена, сидел старый Моуз. Я его не видел уже довольно долго и поразился, насколько он осунулся. Старик стал ничуть не выше меня и столь же ужался в ширину. Руки сделались как сухие палки, а кожа на них так обвисла, что можно было ещё раз обернуть вокруг кости. Моуз встал, и его комбинезон, весь в заплатках и истёртый почти до белизны, заколыхался вокруг костлявых ног. Старик улыбнулся. Зубов у него осталось мало, и только некоторые из них ещё не совсем почернели. Он склонил голову в нашу сторону, и она повисла на шее, как будто её неплотно привинтили к туловищу. Сощурил глаза, пытаясь привыкнуть к свету. Когда наконец снова раскрыл их, я вспомнил этот изумрудно-зелёный цвет. Казалось, только в глазах и теплится ещё хоть какая-то жизнь. Своим медно-чёрным лицом, на котором веснушки причудливо сочетались с курчавыми волосами, когда-то рыжими, а теперь совсем седыми, до боли напоминал он гнома из сказки, какие давала мне почитать миссис Канертон. Уму было непостижимо, когда это Моуз успел так одряхлеть.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
