Книга На лезвии с террористами - Александр Герасимов

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61

Этот арест нанес тяжкий удар группе террористов, но не оборвал ее деятельность. В самом конце 1907 года ко мне поступило известие, что покушения готовятся на великого князя Николая Николаевича и на министра юстиции Щегловитова. Сообщили мне также, что русский новый год 1908 был назначен днем покушения: террористы хотели использовать случай, когда великий князь и министр явятся на новогодний прием к царю. Никаких более точных и подробных сведений, — в частности о лицах, участвующих в этом заговоре, — мой секретный сотрудник однако сообщить не мог. Только из вторых рук он слыхал, что об этом плане шла речь в Центральном Комитете.

Запрошенный об этом мною Азеф сказал, что это сообщение верно, что в Центральном Комитете действительно был разговор об этих планах, но что никакие подробности и ему неизвестны. Наводить справки он отказался, опасаясь, что может вызвать против себя новые подозрения. Я оказался в очень трудном положении — быть может, в одном из наиболее трудных за всю мою жизнь.

На новый год я установил дежурство моих агентов у дворца великого князя и у квартиры министра юстиции. Я сам отправился к великому князю и к Щегловитову и предложил им этот день проводить дома. Оба решительно отказались последовать моему совету. Великий князь даже рассердился. Никто его не удержит, говорил он, от поездки к своему царю. Не зная как быть, я обратился за помощью к Столыпину, а последний передал дальше мою просьбу царю. И царь, и Столыпин поддержали мою просьбу и просили великого князя Николая Николаевича не рисковать своей жизнью и не приезжать к новогоднему приему. Но до самой последней минуты я так и не знал, послушался ли великий князь этих просьб. Несколько раз он менял свои решения, то приказывая подать лошадей или автомобиль, то — отменяя эти распоряжения. В конце концов, он остался дома. Так поступил и министр юстиции Щегловитов.

Моим агентам было приказано арестовывать любого прохожего, если только он вызвал малейшее подозрение. Но на празднично оживленных улицах, в толпе нарядно одетых людей распознать террористов было совершенно невозможно. Был произведен целый ряд арестов, но ведь террористы не носят мундира, и из числа арестованных никто не имел отношения к готовившемуся покушению.

Новогодний день прошел без всяких осложнений, но мои тревоги не окончились. Днем позже мой агент принес известие, что от покушения террористы не отказались, — оно только отложено. Они приложат все усилия к тому, чтобы его совершить. Так прошло пять недель — мучительное для меня время. Находившиеся под угрозой покушения жили, как в осажденной крепости, почти не покидая своих домов, — в сознании, что на каждом углу их подкарауливают люди с бомбой в руках. Великий князь Николай Николаевич кончил тем, что тайком уехал из города. Положение, напоминавшее собой начало моей деятельности в Петербурге, когда я разыскивал следы группы Швейцера.

Всеми розысками руководил, конечно, я сам, отдавая этому делу целые сутки, — и все же не делал ни шага вперед. При каждой встрече с Азефом я просил его узнать мне хоть какую-нибудь мелочь, которая помогла бы мне напасть на след заговорщиков. Но Азеф неуклонно отвечал отказами: он ничего не знал и не мог узнать. Наконец, в первые дни февраля он принес мне известие, которое, пожалуй, могло быть полезно. На одном из очередных заседаний Центрального Комитета была высказано нетерпение медлительностью акции, направленной против великого князя, и один из членов Центрального Комитета при этом заметил: «Дальше так не может продолжаться. Мы должны предложить Распутиной быстрее действовать…»

Это было немного, но все же это было, наконец-то, какое-то имя: Распутина. Это был не псевдоним, а подлинное имя одной старой революционерки, как я узнал от Азефа. Распутина уже несколько раз сидела в тюрьмах, была в сибирской ссылке. И мне была знакома ее деятельность в партии, но я не предполагал, что она примкнула к террористам. Азеф считал, что, подобно другим террористам, она проживает под чужим именем, по фальшивым документам, и что нет смысла выяснять официально ее местожительство. Мало надежды разыскать Распутину этим путем было и у меня, и больше для очистки совести я поручил агенту навести справку в полицейском адресном столе. К моему чрезвычайному изумлению, он через несколько часов сообщил мне, что эта самая Анна Распутина проживает под своим настоящим именем в Петербурге, на Невском проспекте.

Я потребовал из Департамента Полиции фотографию Распутиной, имевшуюся там еще со времени ее прежних арестов, — и послал своего агента с этой фотографией на квартиру Распутиной. Скоро он протелефонировал мне, что на квартире он видел ту самую женщину, которая показана на фотографии, и что в этой квартире имеется еще одна свободная комната, которую можно снять. Я решил эту комнату сам снять, чтобы вблизи наблюдать Распутину. Переодевшись в штатское, я явился на квартиру и просил показать мне сдающуюся в наем комнату. Это была небольшая, скверная, грязноватая комната, выходившая во двор. Недостатков в ней было много, но было и одно преимущество: тонкие стены, которые должны были обязательно пропускать всякий звук из соседней комнаты, где проживала Распутина. Я однако допустил бы ошибку, если б снял эту комнату: я был слишком хорошо для нее одет, в дорогой шубе, и это не могло не вызвать подозрений. Поэтому я заявил, что мне комната не подходит и вместо себя прислал двух молодых агентов, в студенческой форме, которые тотчас сняли комнату.

Наблюдение на квартире велось в течение трех дней. Агенты просверлили для этого маленькое отверстие в стене и подсматривали за всем, что делала Распутина. Но гораздо интереснее того, что они увидели в комнате Распутиной, были данные наблюдения за жизнью и деятельностью Распутиной вне ее комнаты. Ее поведение было на редкость своеобразно!

Каждое утро приходила она в собор Казанской Божьей Матери, покупала свечу, ставила там перед образом, опускалась на колени и погружалась в молитву. Нередко, подобно другим молящимся, она склонялась к земле, касаясь лбом церковного пола, оставалась в таком положении по 10–15 минут. Столь усердные молитвы со стороны террористки были совершенно непонятны, и мои агенты, тщательно наблюдавшие за ней, впадали в смущение и только покачивали головами по поводу поведения Распутиной, — пока они не начали замечать рядом с Распутиной в таком же коленопреклоненном состоянии и религиозной сосредоточенности других молящихся мужчин и женщин, которые порой шептались с ней и принимали от нее разные предметы. Однажды таким образом был передан ею довольно объемистый предмет, — возможно, что бомба.

Таким образом, под покровом собора Казанской Божьей Матери члены террористической группы организовали конспиративные сношения между собой. Мои агенты, естественно, узнали в лицо всех, общавшихся «в молитве» с Распутиной, и вели наблюдение за ними на улицах, парках, кафе. Некоторых из них они встречали в районах дворца Николая Николаевича и дома Щегловитова. Не было никакого сомнения, что именно они готовили покушение.

Великий князь и Щегловитов слишком нервничали, поэтому я не мог позволить себе роскошь наблюдения для выяснения всех связей террористической группы. 20 февраля по моему приказу было арестовано 9 человек. Почти все были взяты на улице. Многие из них были хорошо вооружены. У троих были найдены бомбы. Когда к двум из них хотели приблизиться мои агенты, чтобы их арестовать, — к молодой девушке и юноше, сидящим на скамье в тихой и нежной беседе недалеко от дома Щегловитова, — другие агенты из охраны Щегловитова отговаривали их от этого шага: «Оставьте в покое эту любовную парочку! Они тут постоянно сидят и шепчутся между собой». Но мои агенты не дали себя уговорить, подошли поближе и хотели обоих взять. В этот момент молодая девушка молниеносно выхватила револьвер и выстрелила. Пуля попала в агента и не ранила его только потому, что не могла пробить его толстого пальто. Молодой человек при аресте не оказал сопротивления. Третий из террористов крикнул агентам, пытавшимся его взять: «Осторожно! Я весь обложен динамитом. Если я взорвусь, то вся улица будет разрушена». Четвертый террорист был взят около дворца великого князя с цветочным горшком, в котором была спрятана бомба.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61