— Ладно. Тогда расскажи о себе, — соглашается она великодушно и утыкается в мою шею, готовясь слушать.
Я понимаю: ей не нужен успешный и всесильный Алекс Берг. Ей не нужен колючий Айсберг, циничный и жестокий. Ей нужен тот Алекс из прошлого, которого она никогда не знала. Но которого знал я.
— Не знаю, что ты хочешь услышать, — всё же лукавлю я, — думаю, всемогущий Интернет достаточно сведущ, как живут Алексы Берги.
— Зачем мне то, что знают все? — возражает Вика, и я сдаюсь.
— Надеюсь, это будет получше сказки. Исполняет Алекс Берг, — я набираю воздуха в грудь:
— Запомни меня таким, как сейчас
Беспечным и молодым,
В рубашке, повисшей на острых плечах,
Пускающим в небо дым.
Неспящим, растрёпанным, верящим в Джа,
Гуляющим босиком,
Не в такт напевающим регги и джаз,
Курящим гашиш тайком.
В разорванных джинсах, с разбитой губой,
С ромашками в волосах,
Глотающим жадно плохой алкоголь,
Пускающим пыль в глаза.
Нагим заходящим в ночной океан,
Пугающим криком птиц,
С десятками шрамов, царапин и ран,
С укусами у ключиц.
Бесстрашным, отчаянным, смелым и злым,
Не знающим слова ''нет'',
На толику грешным, на четверть святым,
Держащим в ладонях свет.
Запомни мой образ, когда в полутьме целую твоё лицо,
Запомни мой голос и след на стекле
От выдоха хрупких слов…, — голос срывается, и хоть там ещё есть продолжение, замолкаю.
— Чьи это стихи? — поднимает Вика лицо после долгого молчания. И так мучительно вглядывается в мои глаза, словно видит того прежнего Алекса.
— Я не знаю, — качаю я головой и провожу пальцем по её щеке. — Я правда не знаю. Просто запомнил, потому что в них каждое слово — про меня. Но я ведь вымолил своим кроликам жизнь? Стихи Алекс Берг точно никому не читал.
— Кем были твои родители?
— Обычными людьми, — пожимаю я плечами. — Отец сбежал ещё до моего рождения. А мама умерла, когда я был совсем маленьким. Несчастный случай. Меня вырастила бабушка.
Вика молчит, и я слышу, как бьётся её сердце — так трепещет и толкается, что отдаётся эхом в моём теле. Как будто у нас одно сердце на двоих.
— У меня тоже была бабуля, — неожиданно откровенничает она. — Замечательная и стойкая, как мороз в Антарктиде. Отец всегда говорил, что ею можно сваи забивать. Или шурупы закручивать. Они не очень ладили, — вздыхает. — Во мне многое от неё.
— Ты такая же спортивная? — смеюсь, чтобы немного разбавить её серьёзность.
— Такая же языкастая, — пихает она меня локтём в грудь.
— Что ты говоришь… Правда? А ну-ка, покажи язык! А то я что-то не разглядел, пока ты нагло совала его мне в рот.
— Ах, ты!.. — снова бьёт она меня. И в этот раз в бок своим маленьким кулачком. — Ничего я вам не покажу, доктор Алекс Берг. Пациент голоден, и пока не поест, никаких осмотров!
— Тогда придётся вставать, — сокрушённо вздыхаю я. С сожалением снимаю её со своих коленей.
И с ужасом вижу кровавое пятно.
35. Виктория
- Чёрт, прости, я...
Открыв рот, Алекс смотрит на свой окровавленный пах, а я на то, что стекает по моим ногам.
- Вика, я, - теперь он переводит глаза на мои ноги. - О, господи! - хватается за волосы и сползает на пол, на колени. Сколько муки в этом взгляде. - Прости, я... Я снова сделал тебе больно. Клянусь, я не хотел.
Он обхватывает меня руками, прижимается лицом к животу. Честно говоря, я и сама не ожидала. Ведь было так хорошо.
- Если бы я в первый раз только знал. Я мог бы бережнее. Мог бы тупо догадаться. Но понял слишком поздно. И...
- Ты не виноват, - перебиваю я и глажу его шелковистые волосы. - Правда, не виноват. Но, кажется, мне надо в душ. И это другое, совсем не то, что ты думаешь.
Он подхватывает меня на руки с такой лёгкостью, что я не успеваю даже возразить.
- Я бы дошла, - вяло оправдываюсь в душе, когда он уже включает воду.
- Я уже принёс, - первым встаёт он под тёплые струи и привлекает меня к себе. Прижимает к груди и говорит куда-то в макушку. - Если это другое, то я правильно понял, что после того раза... ты не беременная?
Я киваю. Стыдно признать, но я ведь забыла выпить противозачаточное. Слышу, как из его груди вырывается тяжёлый вздох.
Да, я знаю, знаю, вечно у меня всё не как у людей. А ведь так хорошо начинался день. Но теперь вот это. Хотя Алекс прав: к счастью, я не беременная. И после этого раза тоже можно ничего не пить. Здравствуй, Красная Армия! И спасибо, что так вовремя.
Алекс оставляет меня одну. Приносит чистые полотенца. Приносит по моей просьбе вещи и сумку. Перерыв всё её содержимое, я нахожу единственную прокладку.
Чувствую себя ужасно. Словно совершила что-то гадкое. Неприятное, грязное. Стыдно, неловко. Конечно, он взрослый мужик, не первый раз сталкивается с женскими критическими днями. Но мне от этого как-то не легче.
Выползаю повесив голову. В этом дурацком рабочем костюме не по размеру. Хочется плакать.
- Вызови мне, пожалуйста, такси, - нахожу Берга снова на кухне.
- Я уже однажды вызывал тебе такси, не поверишь, - усмехается он. - А потом бегал искал тебя по всей округе. Звонил.
Он разводит руками. И я ему верю. Сегодня верю. Но от этого становится только хуже.
- Эй, эй! - снова сгребает от меня в объятиях. - Ну, Вик!
- Прости, - жалобно выдавливаю я сквозь слёзы.
- Да, прекрати ты, честное слово. Мне тридцать шесть лет, что я месячных никогда не видел? Вик, - он поднимает моё лицо, вытирает ладошкой слёзы. - Всё, не о чем плакать. Завтрак. А потом, если хочешь, я сам отвезу тебя домой.
Он усаживает меня за стол, уже накрытый. Вкусно пахнет поджаренным хлебом. И свежесваренным кофе. И неожиданным уютом, утренним, семейным, домашним, которого я никак не ожидала на этой строгой кухне.
- Прости, что я спрашиваю, но всё же на чём ты уехала той ночью? - он намазывает мне маслом тост.
- Даже не знаю, как тебе ответить, - усмехаюсь я. - Сама села к Станиславу в машину.
- Серьёзно? А такси вызвать не пробовала?
- Заткнись, а, - в ответ на его гадкую усмешку вдруг просыпается во мне злость. - Вот не поверишь, я вызвала. И честно думала, что он такси.
