Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Такое же отношение встречали в Петербурге и требования Алексеева относительно усиления боевой готовности Тихоокеанской эскадры. Еще за два года до войны и затем регулярно наместник доносил об огромном некомплекте в личном составе эскадры, но последний так и не был пополнен к началу войны. Пополнение некомплекта снарядов к орудиям эскадры производилось крайне медленно и несообразно положению вещей. С огромной канцелярской волокитой производилось создание на месте средств, необходимых для починки судов.
Так, в течение трех лет не мог быть утвержден в Петербурге план устройства порта в Порт-Артуре. Он переходил из одной финансовой или технической комиссии в другую, между тем как в Дальнем порт вырос быстро, и министерство финансов не пожалело на него денежных затрат. К постройке сухого дока в Порт-Артуре можно было приступить лишь в начале 1903 года, и также после неоднократных напоминаний и ходатайств. По соображениям экономическим, для эскадры было введено положение так называемого «вооруженного резерва», сократившее кредиты на плавание и практическую стрельбу, печальным образом сказавшееся на качестве боевой подготовки экипажей.
Таким образом, нося громкий, ответственный титул «наместника его императорского величества на Дальнем Востоке», адмирал Алексеев, в действительности, вследствие межведомственной розни трех министерств, имевших непосредственное отношение к делам далекой окраины, и бюрократической централизации управления ею, лишен был реальной полноты власти.
Высочайшим указом Правительствующему сенату, данным 28 января 1904 года, адмиралу Алексееву предоставлены были «для действий военно-сухопутных и морских сил, сосредотачиваемых на Дальнем Востоке», права главнокомандующего над армиями и флотом, а 12 февраля последовало назначение командующим Маньчжурской apмией генерала Куропаткина, как «самостоятельного и ответственного начальника». Создалось двоевластие, пагубность которого увеличивалась тем, что оба они, и главнокомандующий, и командующий армией, разно смотрели на характер ведения войны. К счастью, в августе 1904 года эта коллизия разрешилась…
Глава 5
Жук в муравейнике
Санкт-Петербург, 16 февраля – 10 марта 1904 года
Хотя вагоны были из высшего разряда, а литерные поезда преодолевали расстояние от Артура до столицы «всего» за двенадцать суток против пятнадцати обычного скорого курьерского, но к прибытию в конечный пункт назначения доктор Банщиков чувствовал себя немногим лучше, чем после суточного похода на катере – слишком уж изматывающее долгим было это «ту-дух-ту-дух». С «артурским» поездом он расстался на берегу Байкала, через который переправлялся на ждавшей «лейб-медика его высокопревосходительства наместника государя императора на Дальнем Востоке дохтура Банщикова» санной тройке фельдегерской службы. И, пожалуй, этот отрезок пути оставил в душе Вадима самый неизгладимый отпечаток. Даже зимой Царь-озеро и его берега были потрясающе красивы! Не влюбиться в этот первозданный край с первого взгляда было просто невозможно. И все было бы прекрасно, если б не общая тупость эскортировавшего его офицера, на роль собеседника, увы, никак не подходившего.
Навстречу по льду, по проторенному зимнику, маршировали колонны солдат в тулупах, валенках и огромных меховых папахах. Сонно покачивались в седлах господа офицеры. На санях везли орудия с передками, тянулись бесконечные обозы. Лошадей поменяли на зимней станции, устроенной прямо посреди озера, пока седок и его сопровождающий угощались крепким сибирским чаем с местными травами и душистым, цветочным медом. Затем был зимник на Ангаре и аккуратный, новенький иркутский вокзал. Подъездные пути, забитые армейскими эшелонами с одной стороны, и гражданскими, бегущими со своим нехитрым скарбом от войны, с другой.
И вновь литерный, до Санкт-Петербурга. Главным событием на этом этапе путешествия стало описанное выше сорокаминутное общение с вице-адмиралом Макаровым, стоившее по потерям нервных клеток всего остального пути от Шанхая до столицы Российской империи…
Питерское утро встретило его бодрящим морозцем. С темного, почти ночного неба сеял мелкий колючий снежок. Стряхнув с себя остатки дремоты и подхватив саквояж с нехитрым багажом, Вадик ступил на землю, по которой он ходил последний раз с собутыльниками студентами сто шесть лет тому… вперед. И первое, что бросилось в глаза – высоченные сугробы, практически скрывшие ограждение платформы, такие же девственно-белоснежные, как и на Байкале. «А вот с экологией нам крупно повезло», – подумал Вадим, вспомнив цвет городского снега начала будущего века.
Он планировал для начала взять извозчика и, развезя пакеты Макарова, снять номер в какой-нибудь гостинице с видом на Неву и перекусить. Но на перроне его поджидал холеный офицер в форме кавторанга гвардейского экипажа с флигель-адъютантскими вензелями свиты его императорского величества на погонах. Судя по всему, посланные с дороги телеграммы сработали, хотя фонтан мистицизма и цитат из дневников раз за разом всё более истощался – нельзя же всё время тянуть одну и ту же песню.
Только, как выяснилось, телеграммы слал не он один. Получив известие от лейтенанта Бока, флигель-адъютант государя граф Гейден решил лично встретить Банщикова, несмотря на ранний час. Делать нечего: вместо сна – с места в карьер, вместо прихваченного в Артуре и порядком помявшегося за путешествие цивильного костюма пришлось остаться в шинели и тужурке. Но, пожалуй, это и к лучшему, при первом знакомстве лучше выглядеть «порохом пропахшим» честным служакой, чем заурядным обывателем.
Забросив по ходу нехитрые пожитки, зарезервировавали номер в ближайшем приличном заведении, в ушаковском Гранд-отеле «Москва», и не теряя более ни минуты – в путь. До Зимнего от площади Николаевского вокзала с тяжеловесной, припорошенной свежим снежком конной статуей Александра III долетели за минуты, пусть и на конной тяге. Гейден, прочитав за это время личное письмо от лейтенанта Бока, непринужденно перешел в разговоре с Банщиковым почти на дружеский тон, уговорившись через день-два обязательно посидеть вдвоем и обсудить происходящее на Дальнем Востоке подробно.
По прибытии, позаботившись о том, чтобы гостя немедленно покормили и напоили чаем с дороги, флигель-адъютант царя умчался по делам. Оставалось только сидеть и ждать. Когда-нибудь венценосец выкроит минутку между семейными завтраками, обедами, фамильными сплетнями, прогулками, вклеиванием в альбом фотографий и докладами министров…
«Когда-нибудь» случилось часов через семь. При свете закатных лучей короткого зимнего дня. До этого дважды забегал Гейден, извиняясь, что придется чуть-чуть подождать. По его распоряжению покормили прекрасным обедом, что тоже было неплохо. Вадик сумел за это время окончательно успокоиться и собраться с мыслями. Но наконец за ним пришли.
Николай принял доктора с «Варяга» в своих покоях на втором этаже северо-западного ризалита дворца. Миновав адъютантскую и бильярдную в кильватер Гейдену, Вадим оказался в просторном помещении высотой в два дворцовых этажа, оформленном в британском стиле эпохи Шекспира или королевы-девственницы, кому как больше нравится. Три его огромных окна смотрели на Дворцовый мост и окруженное кованой решеткой здание Адмиралтейства, чей вонзившийся в небо величественный шпиль мерцал в лучах заходящего солнца мягким розовым цветом…
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
