— Что?.. Что стряслось? — повторяла Габриэла,сходя с ума от беспокойства. Она еще никогда не слышала, чтобы Стив говорилтаким голосом — ей даже показалось, что он вот-вот заплачет.
— Боже мой, Габи! — выдохнул Стив. — Я дажене знаю, как тебе сказать… Профессор…
Он хорошо знал, как сильно Габриэла была привязана кстарику, и старался разыграть самое глубокое отчаяние. И действительно, приэтих его словах Габриэла почувствовала, как ее сердце сжимается от недоброгопредчувствия.
— Что с ним?! — почти выкрикнула она.
— Похоже на инсульт, — произнес наконецСтив. — Когда я пришел домой, он лежал в гостиной на полу. Наверное, емустало плохо, и он, падая, ударился головой.
— Он был без сознания?.. — спросила Габриэла,обмирая от волнения и страха. — Или он… умер?
— Нет, нет, когда я его нашел, он пробормотал что-тоневнятное, а потом потерял сознание. Я сразу же позвонил в «Скорую», ипрофессора забрали в больницу. Насколько я понял, его состояние довольнотяжелое, хотя врачи, конечно, не сказали ничего конкретного. В общем, я сразу позвонилтебе…
— Куда его повезли? — перебила Габриэла. —Надо позвонить в больницу и узнать, что с ним.
— В Центральную городскую. Но там тебе вряд ли чегоскажут — профессора увезли, наверное, минуты три или пять назад.
Габриэла задумалась. Центральная городская больница былакрупным федеральным лечебным заведением. Сомнительно, что за профессором тамбудет должный уход. Ах, как же она теперь жалела, что не уговорила егосвоевременно пройти обследование! Миссис Розенштейн, мадам Босличкова и онавтроем убеждали профессора заняться своим здоровьем. Он все отшучивался — и вотрезультат. С другой стороны, никто из них даже не подозревал, что профессорможет быть так плох, хотя в последнее время он постоянно кашлял и уже давно неводил Габриэлу в рестораны. Даже на прогулки он теперь выбирался не чаще двухраз в неделю.
— Спасибо, что позвонил, — сказала онаСтиву. — Я постараюсь приехать как можно скорее. Иан еще не вернулся собеда, а я не могу бросить отдел. Как только он появится, я отпрошусь… — Большевсего ей хотелось схватить свою сумочку и бежать в пансион, не теряя ни минуты,но она действительно не могла уйти, не сказав никому ни слова. — А тыпопробуй все же дозвониться до больницы, может, уже что-нибудь известно… —быстро попросила она, вне себя от беспокойства.
— Я думаю, они сами нам позвонят, — ответил Стив,но Габриэла не желала его слушать. Она должна была быть со старым профессором,который заменил ей семью.
— Лучше я поеду туда, как только вернется Иан, —решила она и тут же увидела своего босса, который как раз входил в дверимагазина. — Вот он уже идет. Я позвоню тебе из больницы, — добавилаона, полагая, что Стив, конечно, тоже захочет узнать, что с профессором.
Поспешно выложив Иану новости, Габриэла извинилась исказала, что должна уйти. Иан все отлично понял и не возражал. Он даже пожелалей удачи, но Габриэла уже не слышала его. Схватив свою сумочку, она выбежала издверей и, остановив такси, велела везти себя в Центральную больницу.
Дорога заняла всего несколько минут, но Габриэле они показалисьвечностью. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда такси затормозилоперед воротами Центральной больницы. Но когда Габриэла полезла в кошелек, чтобырасплатиться, она с удивлением увидела, как мало там осталось денег. Габриэлабыла уверена, что вчера вечером у нее была гораздо большая сумма.
Мысли ее были слишком заняты здоровьем профессора, и она несразу сообразила, что Стив снова рылся в ее сумочке. В последнее время он«стеснялся» просить у нее деньги и предпочитал брать их тайком. Иногда этоставило Габриэлу в крайне затруднительное положение. Вот и сейчас она едванаскребла нужную сумму, чтобы заплатить за такси, и мысленно пообещала себе ещераз серьезно поговорить со Стивом, когда вернется домой.
Но в приемном покое больницы Габриэла сразу забыла и оСтиве, и о деньгах. Она расспрашивала всех о профессоре, но даже дежурныесестры не могли ничего ей сказать. Лишь полчаса спустя в приемный покойпоступила информация о недавно зарегистрированных пациентах, и Габриэла увиделав списках фамилию профессора. Для нее было большим облегчением узнать, что он,по крайней мере, не умер по дороге в больницу, но когда, спустя еще полчаса, еепропустили к профессору, Габриэла была потрясена тем, как он выглядел. Лицо упрофессора было серым, как зола; закрытые глаза ввалились, а руки, лежащиеповерх простыни, казались совсем тонкими и слабыми. Возле койки громоздилисьдруг на друге мониторы, тонометры, осциллографы, самописцы, и все этооборудование гудело, попискивало, а то вдруг принималось скрежетать, вычерчиваяна длинной бумажной ленте зазубренную кривую. Целая бригада сестер и врачейтрудилась над профессором, стараясь сохранить ему жизнь, но, насколько Габриэламогла понять, их усилия не давали каких-то особенных результатов.
Она тихонько стояла в уголке, и прошло довольно многовремени, прежде чем ее заметили. Кто-то из врачей довольно резко спросил ее,кто она такая и что она здесь делает. Габриэле показалось проще всего назватьсядочерью профессора. Она действительно чувствовала себя так, словно у нее наглазах умирал самый близкий человек, к тому же она очень боялась, что еепрогонят. Да и профессор, наверное, обрадовался бы, если бы услышал это. Вовсяком случае, он часто говорил Габриэле, что они с Шарлоттой очень хотели быиметь дочь, похожую на нее.
— Все равно уходите, вам здесь нечего делать, —сказал врач. Из глаз Габриэлы потекли слезы. Мысль о том, что она можетпотерять профессора, была ей невыносима.
— Что с ним? Он будет жить? — спросила она, и врачсочувственно покачал головой.
— У вашего отца был инсульт. Вся правая сторона у негопарализована, так что он не может ни двигаться, ни говорить. Когда он придет всознание, он, наверное, сможет слышать нас, но сейчас ничего еще нельзя сказатьнаверняка.
Услышав эти слова, Габриэла даже растерялась. Она непонимала, как это могло произойти так быстро. Еще вчера профессор Томас былздоров и относительно бодр, и вот за какие-то несколько часов он превратился вполупарализованного инвалида. Это было так несправедливо и страшно, что просто неукладывалось в голове.
— Могу я поговорить с ним? — спросила Габриэла,чувствуя, как ею овладевает паника.
— Я же сказал вам, что… — начал врач, но подошедшая кним сестра перебила его.
— Больной приходит в себя, Майкл, — сказала она идобавила специально для Габриэлы:
— Через несколько минут вы сможете попробоватьпоговорить с ним.
Но несколько минут превратились в несколько часов. Врачиставили профессору Томасу капельницы, давали кислород, подключали к нему новыеи новые машины. Когда его наконец перевезли в отделение интенсивной терапии,Габриэла дрожала как в лихорадке. Предпринятые врачами решительные мерынапугали ее. Многого она не понимала, однако из обрывков разговоров сиделок исестер ей стало ясно, что профессор живет сейчас лишь благодаря аппаратуискусственного дыхания.
