Загляделись все, кто рядом случился – надо же, диво какое! А королева уже улыбается не по – хорошему, видно проказу Васькину помнит, но куда ж ей против завета деваться – согласилась и на третью ночь жениха уступить. А у Василисы и на ужин уже сил нет, кое-как до опочивальни дотащилась и Кощею своему под бочок плюхнулась.
– Василиса, ты ли это?
– Я, я отстань, спать хочу, невестушка твоя укатала в блин масляный.
– Василиса, бежать надо!
– Кощей, ой, Финист, дай поспать, а? Будь человеком!
– Нельзя спать, Васька!
Посмотрев на неподъемную жену, Финист встал и пошел шептаться с парнишкой, что ему в личное услужение был представлен. Вскоре к крыльцу подали лошадей с обмотанными тряпками копытами. Финист вынес Василису на руках и закинул в седло. Перепуганная Васька тут же проснулась и вцепилась в поводья мертвой хваткой. Кинув на прощание парнишке пару монет, Финист направил коней к реке.
– Финист, а Финист, ты поклевать ничего с собой не взял?
– А что такое?
– Да я с утра не евши.
– Держи!
Усмехающийся Кощей передал Ваське большой цветистый пряник.
– К свадьбе напекли, да ты успела умница моя!
Васька только молча кивнула, впившись в пряник, и боясь потерять повод.
Клубочек, брошенный коням под ноги, привел их в умирающий лес. Обрадовавшись расписному прянику как дитя малое, старуха благословила их и подарила расшитую ширинку. Помчавшись дальше, следом за клубком они навестили и остальных отшельниц, получив еще частый гребень да серебряное зеркальце.
К вечеру Васька падала с седла, да и Кощей выглядел бледно. Подарки старух они уже использовали по назначению – за спинами шумел кронами частый лес, разливалось озеро, и трещала поленьями огненная река. А впереди стояли сурового вида мужчины в высоких шапках – не то бояре, не то старейшины. Кощей слез с заморенного коня, снял качающуюся как березка в поле Василису и подойдя ближе к почтенным старцам поклонился и заговорил:
– Рассудите, люди думные, много на своем веку повидавшие! Та ли жена, которая на пустяки мужа меняет? Или та жена, которая железные башмаки снашивает в поисках любимого, тяжелой работой не гнушается, да богатств своих не жалеет?
Постояли старцы, переглянулись– да и расступились! Подхватил Кощей Ваську и шагнул сквозь строй, а вышел на той тропинке, что вела к протоке. Рядом с кустика свешивалась простая плетеная корзинка с вышивальными принадлежностями и маленькой золотистой открыточкой: «Совет да любовь».
Глава 45
Салат у Веры Павловны действительно удался, нежнейший творог с зеленью и орехами таял на языке. Васька с аппетитом наворачивала свою порцию и пересказывала девчонкам свои приключения:
– А еще в корзинке кинжал оказался, красивый такой, Кощей говорит, он его в сказке носил.
– Замечательно! Сказала Аленка, в колыбельке для Ивана тоже подарочек был – под приданым книга сказок лежала, с миниатюрами старинными, он такую старину просто обожает!
– Мы тоже без гостинца не остались, улыбнулась Лилька, когда обратно собирались под покрывалом кулон нашли к серьгам моим, и печатку мужскую, как в сказке была.
– Ну теперь только Насте с Петром, да Машке с Семеном осталось пропасть.
– Не хочу я пропадать, буркнула Настя независимо размазывая творог по тарелке.
– А Машка где?
Спросила Анька.
– Переодеться пошла, песок в купальник попал.
– Ага, а Семен вместе с нею, за уши подержать?
– Анна!
– Молчу, молчу, да ладно вам! Вернуться скоро, давайте лучше печку белить, да рамы красить, как раз к ужину закончим!
И девушки дружно отправились наводить в домике красоту, что бы меньше нервничать. В конце концов, и отпуск уже к концу подходит, и дела еще не закончены!
Машке было страшно до судорог. Возвращения в подвал Кощея она не желала, но и способа избежать этого не видела, а потому решила укрыться в палатке, и как не смешно, просто полежать под одеялом. Семен, заметив признаки волнения в любимой супруге, решил бороться с ними проверенными методами – прихватив у Веры Павловны кружку с чаем и шоколадку пошел следом. И вышел в тот самый лес, куда они с Машкой уже попадали.
Вид самый идиотский – облачение воина и ковш с медовухой, да ягодный пирог в руке. А поблизости замок Кощеев виднеется. Тут из кустов высунулась любопытная конячья морда, и потянулась к пирогу, Семен в задумчивости протянул лошади пирог, а вот когда узкая черная морда попыталась нырнуть в ковш отвел руку в сторону:
– Вот что, друг любезный, ты я вижу не дурак, и за угощение мне должен. Помоги увезти из замка Кощеева Марью Моревну прекрасную королевну, и ковш твой, да и потом как пожелаешь – и сыта будет и овес в достатке.
Конь прислушался к словам Семена внимательно, постоял, жуя остатки пирога, а потом, решительно кивнув головой, потянулся к ковшу с медовухой, и вытянул все! Семен обрадовался – хоть какой-то союзник! И кое-как взобравшись на коня без седла и поводьев, поехал к замку.
Плана у него не было, но представляя свою жену в сыром и холодном подземелье, да еще в компании сухопарого старикашки он невольно стискивал коленями коня и тот прибавлял шагу. Не прошло и четверти часа, как Семен оказался у ворот твердыни.
– Что делать будем, вопросил он у коня, поскольку напарника рядом не было, а привычка обсуждать проблему была.
Конь коротко ржанул, сдал назад, и копыта мерно застучали по мосткам, набирая темп. Прыжок! И Семен кубарем летит через голову коня, приземлившись на пуховую перину, разложенную во дворе на козлах для просушки. Козлы с треском разваливаются, а Семен не получив ни единого синяка мчится знакомым путем в Кощеевы покои.
Еще в коридоре его ушей достигает тягучая восточная музыка, а потом и потоки приторных благовоний:
– Одурманить гад решил! Мою! Жену!
Разъярившись Семен вынес ногой дверь, и уставился в сизый туман плывущий в полумраке. Туман шустро отрастил руки и попытался схватить Семена за горло, но бравый милиционер, увернувшись, отвесил туману пинка, едва не нырнув носом в ковер, и двинулся в глубину комнаты наощупь.
Под ноги то и дело попадали подушки, подносы с едой и напитками. Однажды он пребольно ударился о жаровню полную рдеющих углей и непонятных белых нитей, которые наливаясь жаром, источали головокружительные ароматы и сизый плотный дым.
Однако вскоре Семену удалось добраться до возвышения, на котором, куря кальян, разлегся в вольготной позе Кощей, а Машка, упакованная как колбаса веревками, сидела перед ним на коленях и что-то монотонно бубнила, слышно было плохо – во рту у девушки торчал кляп. Семен, однако, подойдя ближе прислушался – похоже, было, что Машка цитировала конвенцию ООН о правах военнопленных. Хмыкнув, любящий муж возгласил:
